<--- Резиденция Казекаге

Слова Чиё не покидали голову Гаары, пока он шел по узким переходам Скрытого Песка, направляясь к высокой башне, на пике которой располагался птичник деревни. Острый ветер пустыни трепал полы его плаща, песок хрустел под ногами, но в мыслях продолжал звучать голос старейшины — настойчивый, полушепотом, как эхо прошлого, которое никак не желало угаснуть.
Гаара прекрасно понимал, что взгляды бабушки устарели. Время изменилось. Скрытый Песок больше не мог позволить себе изоляцию, прячась за барханами и гордостью. Союз с Конохой стал переломным моментом: деревня окрепла, восстановилась, вновь заявила о себе как о серьезной военной силе. Пакт со скрытым Листом принёс не только экономическое процветание, но и защиту — пусть и не безоговорочную, но все же защиту.
Тем не менее слова Чиё заставляли породили в его сознании голосок сомнения. Доверие — хрупкая вещь. Коноха могла бы отвернуться от Суны после их предательства, после обмана Орочимару, который воспользовался ими и в результате убил Четвертого Казекаге. В скрытом Листе, без сомнения, были те, кто ещё не простил и возможно не простить никогда. Те, кто потерял семьи во время нападения. Те, для кого союз с бывшими врагами был ножом в спину.
Но Цунаде, Пятая Хокаге, поступила иначе. Она выбрала путь разума, а не мести. Она понимала, что Сунагакурэ и Конохагакурэ не могут позволить себе войны между собой, когда над миром сгущаются тени куда более опасных врагов. Акацуки вышли из подполья, Орочимару затаился, выжидая момент для нового удара. Грызться между собой, разрывая старые раны, означало лишь одно — дать противникам шанс уничтожить их обоих.
Однако Чиё не верила в такие союзы. «Песок не должен склоняться перед Листом», — говорила она, и в этом упрямом голосе звучала не только гордость, но и страх. Неужели, даже после всего, что произошло, она все еще считала Коноху врагом? Или ее опасения были не такими уж беспочвенными?
Гаара резко выдохнул, отгоняя сомнения. Сейчас было не время для раздумий. Акацуки были на территории его страны. Они пришли за ним — за Биджу, запечатанным в его теле. Он не мог ждать, пока враг сам ударит первым.
Высокая башня уже возвышалась перед ним, ее вершина терялась в золотистой дымке пустыни. Гаара ускорил шаг. Вмешательство Конохи было необходимым. Цунаде должна знать.
Суна не должна сражаться в одиночку во всех войнах.
Пятый поднялся на самую вершину. Птицы в клетках, будто ощущая его присутствие, затрепетали, встрепенулись, некоторые зашумели, всполошено хлопая крыльями. Запах перьев и сухого корма смешивался с резким ароматом горячего песка, занесенного сюда ветром.
Гаара остановился у деревянного стола, на котором лежали пергаментные свитки, чернильница и тонкие кисти. Сквозь широкие проемы, заменявшие окна, открывался вид на бескрайние барханы, раскаленные солнцем, и саму деревню — песчаную крепость среди безжизненных земель. Он провел пальцами по шероховатой поверхности свитка, на мгновение замер, вновь прокручивая в голове слова Чиё.
«Союз — это не покорность, не проявление слабости», — мысленно уверил самого себя он, — «Это расчет, необходимость, разумный шаг вперед. Если Коноха не поможет, если Акацуки добьются своего, если войска империи пробьются дальше, то от гордости не останется ничего, кроме воспоминаний на расколотых руинах скрытого Песка».
Гаара взял кисть и, погружая её в чернила, быстрыми, четкими движениями начал писать.

В помещение явились другие ниндзя. Те, кто работали в этом месте. Мастера техник фуиндзюцу и шифровки. Когда последние штрихи послания были завершены, они приняли свиток от Казекаге, запечатывая смысл текста техникой, развеять которую сможет только госпожа Цунаде.
— Используйте самого быстрого орла. Коноха должна получить сообщение как можно скорее!
Выбранный работниками ястреб, словно поняв всю важность поручения, громко крикнул и сорвался с насеста. Крылья раскинулись, подхваченные горячими потоками воздуха, и вскоре силуэт птицы исчез в пыльной дымке горизонта.
Гаара остался стоять на вершине, глядя вдаль. В его сердце не было страха. Только сосредоточенность и холодная уверенность в том, что он сделал правильный выбор.

Вдоволь насладится моментом одиночества, мигом спокойствия перед самой настоящей бурей, юному Казекагэ не удалось.
Дверь в помещения распахнулась. Через её порог перешагнул сперва старший брат, Канкуро, а за ним и их сестра, Темари.
Гаара стоял у стола, не поднимая взгляда сразу. Он слушал. Ветер стучал в створки, шевелил песок у ног, трепал тонкие перья в дальнем углу. А он стоял — непоколебимый, недвижимый, будто сам стал частью этого ветра, частью этой земли, частью тишины, что обволакивала до этой секунды всё вокруг.
Канкуро говорил с тяжестью, но не с укором. Темари говорила с обидой, но не с мольбой. Они не пытались переубедить — они требовали быть услышанными. Не как подчинённые, нет. Как семья.
Он медленно перевёл взгляд на брата. В изумруде глаз Гаары не было гнева, не было непоколебимой уверенности. Но и слабость в них тоже не виднелась. Только осознание.
— Я не ухожу один.
Голос его был тихим, но он разрезал воздух, как лезвие. Песок мягко зашевелился у ног Пятого, будто откликаясь на невыраженные мысли.
— И никого в стороне я не оставляю.
Он отвернулся, шагнув под проём открытой арки, откуда бил свет палящего пустынного солнца. Руки юноши крепко сжали балконные перила. Жаркий ветер пустыни бил прямиком в лицо, впиваясь в кожу тысячами невидимых иголок. Он приносил с собой терпкую сухость, обжигал губы, забивал лёгкие вкусом песка. Он был груб, неприветлив, безжалостен. Но в этом и была его суть.
Гаара не отстранялся. Он стоял, позволяя ветру пройти сквозь него, обрушиться на плечи, спутать волосы, осыпать одежду золотой пылью. Этот ветер напоминал зеленоглазому, что мир не ждёт, что он вечно движется вперёд, меняясь, ускользая, исчезая и рождаясь вновь.
Ветер не спрашивает, готов ли ты. Он просто приходит.
— И раз уж речь зашла о доверии, — вдруг выдавливает из себя он, всё так же смотря на просторы селения с высоты башни, — то доверить эту миссию я мог только тебе, Темари.
Очередная пауза. Ветер снова хлопнул створками.
— Ведь я знаю, что ты как лидер не станешь попросту рисковать жизнями своих. Только тебе я могу доверить Футонхан и безопасность запада, и только твой интеллект способен изобрести самую подходящую тактику против вторжения иностранного войска.
Гаара наконец оборачивается, одаряет своим взглядом их обоих — и брата, и сестру.
— Да, ты прав, Канкуро. Я — Пятый Казекагэ. И я обязан защищать свою деревню, её жителей, даже ценой собственной жизни. И эту ношу я решил разделить с вами, мои дорогие брат и сестра.