Итачи

Ночь окутывала Коноху плотной вуалью, скрывая улицы под покровом тишины. Для чужого глаза эта тишина была безмятежной. Для Итачи она была ареной. Он затаился в тени заброшенного особняка — древнего, прогнившего здания на окраине административного квартала. Доски, обросшие мхом, стены с выбитыми окнами — всё здесь напоминало о том, что даже дом способен умереть. Но за этой оболочкой скрывался вход в логово Корня — в самую тёмную часть деревни, куда не падал свет закона.
Шаринган различал мельчайшие колебания чакры. Барьер был изысканно сплетён: купол чакры, питаемый пятью точками, скрывал подземелье, превращая вход в капкан. Он впускал, но не выпускал. Стражи Корня, скрытые техникой невидимости, стояли на точках подпитки за барьером. Они сливались с окружением, но для глаза Итачи были на виду. Он не просто видел их — он понимал замысел того, кто и зачем их расположил именно так. В голове выстраивались пути обхода, риски, сценарии. Ошибки не допускались. Его учили действовать идеально, и он следовал этому, но каждый шаг дополнял своей холодной решимостью и логикой. Он создал вороньего клона, оставив его на своей позиции, скрытого от посторонних глаз.
Итачи выбрал точку для ослабления сектора. Единственный страж который стоял практически у входа. Он нёс двойную функцию, наблюдения и подпитки. Его поразил ворон пролетевший прямо перед носом: взгляд птицы вспыхнул алым светом. Иллюзия охватила разум охранника полностью лишив его возможности замечать Итачи и его ворона рядом с собой.   
Итачи подошел к барьеру, анализируя его подробнее. Принцип был очень похожим. Что бы не вызвать тревогу, ему нужно было воспользоваться тем самым методом проникновения, с помощью которого он проник и в Коноху. Чакра подавлена и синхронизирована, движение точно выверено. Итачи не торопился. АНБУ, поддерживающий барьер в этом месте, под влиянием гендзюцу, совершенно его не замечал и Учиха, потратив некоторое время на анализ барьера, наконец ступил через него. Ожидаемо, барьер легко принял его без сигнала о тревоге. Лишь лёгкое колебание чакры, которое остальные могли списать на краткосрочную потерю концентрации одного из поддерживающих барьер.
Холод камня, запах сырости и ржавчины, вкус застоявшегося воздуха. Стены были испещрены тонкими линиями печатей. Каждый сантиметр коридоров был ловушкой. Шаринган высвечивал их плетение, узлы, слабости. Итачи шёл медленно, как учил его опыт. Ловушка за ловушкой: нить чакры, готовая сработать от вибрации; печать, спрятанная под трещиной в кладке. Он обходил, отключал, стирал следы.
Патруль. Шаги отдавались эхом. Итачи различал дыхание, ритм движений. Он замер, сливаясь с тенью арки. Мысль была ясна: здесь нельзя ошибаться. Он видел картину целиком — маршруты дозоров, схему укреплений, пути отхода. Он уже просчитал несколько вариантов — и на случай успеха, и на случай провала. Его вороний клон остался снаружи и Учиха, был готов поменяться с ним местами в любой момент.
Архивы были где-то впереди. Метки на стенах, едва заметные для глаза, подтверждали это. Итачи знал: главное сейчас — не спешить. Ошибка могла стоить не только жизни. Она могла поставить под угрозу всю цель этой ночи и будущее деревни. Каждый шаг был частью идеального плана. Он не сомневался: всё шло так, как должно. Но он помнил — идеальных схем не бывает. И именно это заставляло его быть ещё внимательнее.
Он двигался вперёд. Холод стен, шёпот камня под ногами, шелест собственного дыхания — всё сливалось в единый ритм. Он был тенью в сердце ночи, и каждый метр приближал его к тому, ради чего он пришёл.
Итачи нашёл архивы. Метки на стенах, особый рисунок фуиндзюцу, легкий запах старой бумаги, уловимый только тому, кто привык замечать такие детали. Вход скрывали мощные печати, структура которых говорила о принадлежности к Корню — надёжно, но предсказуемо. Итачи не спешил. Шаринган высвечивал замысел создателя фуиндзюцу. Он видел, как рассыпать замок, не оставляя следа. Медленно, осторожно он деактивировал защиту. Каждый узел, каждый стежок чакры поддавался его глазу и точным движениям пальцев.
Учиха вошёл в помещение. Ряды полок, свитки, свёртки, пергаменты. Здесь хранилась история теней деревни: приказы, досье, схемы операций, списки агентов, отчёты. Это был целый мир, спрятанный от глаз большинства. Итачи быстро и безошибочно отбирал всё, что имело значение. Свитки с приказами Данзо, отчёты о миссиях Корня, списки вербовок, документы о связях с внешними силами. Он запечатывал их в свои свитки хранения, не оставляя ничего на полках. Это было идеально ограбление, а главное, это полностью лишало Данзо любых аргументов в свою защиту. Окажись всё это в руках Хокаге и старому старейшине было бы некуда деваться.
Но Итачи сомневался, что Данзо будет по силам Цунаде. Она была выдающимся медиком, а её боевые заслуги не вызывали сомнений, но все же, прямой с таким подлым и хитрым противником как Данзо, вероятно у Цунаде будут очень большие проблемы. С другой стороны Джирайя, по идее мог бы с ним справиться. Но Саннин дистанцировался от дел деревни и Итачи не был уверен, что эта парочка пойдет на прямое противостояние с Данзо. А Учиха хотел полностью лишить Коноху, этого ядовитого корня. Информация была лишь дополнительным инструментом, который всплывет потом.
- Как было бы здорово, если бы Ламиноко привела его... Тогда я смогу вернуть его, в деревню, вместе с этой информацией - героем.
Подумав о своём брате, Итачи невольно улыбнулся, забирая последний свиток. Это мгновение задумчивости, стоило ему скрытности. Он не заметил, как очередной патруль проходил мимо. Команда быстро бросилась к открытому архиву и застыла в дверях, обнаружив внутри Акацуки. Учиха медленно и надменно повернулся, смерив их холодным взглядом своего шарингана. Гендзюцу было применено мгновенно. Любой шиноби корня, должен был быть под контролем. Итачи был убежден в этом с раннего детства, а потому, действие было совершенно машинальным. Он даже не стал проверять, подействовало или нет, Итачи просто применил технику замены, поменявшись со своим вороньим клоном, который тут же распался, разлетаясь воронами в разные стороны. Птицы устремились к разным выходам и щелям, туда откуда тянуло свежим воздухом, а для АНБУ, все выглядело как чистейшее гендзюцу. Тем не менее полки в действительности опустели. Архив был вычищен до последнего важного свитка. 

Саске

Саске хотел было вспылить, когда Ламиноко снова упомянула о том, что многое он должен услышать не от неё. Но всё же сдержался. Он понимал, что речь шла об Итачи, и этот факт обескураживал. Саске слабо представлял, как тот брат, которого он знал последние годы как хладнокровного убийцу, вдруг по собственной воле станет что-то объяснять. Все их последние встречи заканчивались тем, что Итачи всё сильнее подталкивал его к ненависти.

Но он удержался от негодования и заставил себя молчать, спокойно принимая пищу и слушая Ламиноко, которая казалась отчасти погружённой в свои мысли.

— Во-первых, мне незачем убивать кого-то из моего клана. Нас ведь и так мало осталось, — сказала она.

Саске нервно усмехнулся. Он лучше всех знал, кто в этом виноват. Такие слова из уст Ламиноко вызывали у него лишь саркастическую насмешку. Но последующие её слова заставили Саске вновь усомниться во всём, что происходило вокруг. Она описывала явно не того человека, которого он знал как брата. Тот Итачи не мог переживать за его благополучие, тем более оберегать его. Это никак не укладывалось в голове Саске и несколько раз заставило его лицо меняться в цвете. Он уставился на Ламиноко взглядом, полным недоверия, но не перебивал. Или просто потерял дар речи, пытаясь переварить услышанное.

Объяснения Ламиноко о том, почему она вела себя с ним так, наполовину прошли мимо его ушей. Всё, что звучало из её уст, казалось бредом, не имевшим ничего общего с реальностью. Итачи убил родителей, уничтожил клан, вступил в ряды наёмников. Такой человек не мог быть тем, о ком говорила Ламиноко. Он сам многократно подталкивал Саске к мести, желая сразиться с ним, когда тот станет сильнее.

Мотивы самой Ламиноко вызывали у него всё больше подозрений. Кто она? Как пережила ту ночь? Почему ведёт себя так странно? Созналась в том, что прикидывается страшной? Что это — какая-то странная игра? Орочимару говорил, что Акацуки — сборище чудаков, но Саске не думал, что это проявляется таким образом.

Запечатывание чакры было для него более понятным. Так действительно проще доставить пленного туда, куда нужно. И именно пленником он себя чувствовал сейчас — неспособным управлять чакрой, не зная, как избавиться от этого состояния. Он оказался зависим от её милости. Или милости того, к кому она его вела. Итачи? Ирония этой мысли заставила его погрузиться в раздумья. Её рассказ звучал правдоподобно, но не вязался с тем, что он знал о брате. Так как же поступить?

Пока он задавался этим вопросом, Ламиноко продолжила и сказала, что это место когда-то было её домом. Эта информация мгновенно вырвала Саске из раздумий. Он посмотрел на неё по-другому.

— Ты жила здесь той ночью? В ночь, когда мой брат вырезал весь клан? Именно так ты избежала этой участи? — не удержался он от вопроса.

Если это было так, становилось понятным, почему о ней никто не знал. Хижина в глуши леса. Саске хотел услышать подробности, но всё ещё не доверял словам этой незнакомой ему Учиха.

Итачи

Оказавшись на поверхности, под ночным небом, Итачи посмотрел в сторону последней резиденции. Сейчас у него было преимущество в несколько минут — пока команда из убежища Корня не поднимет тревогу. Оставалось вопросом, будет ли Данзо поднимать общую тревогу по деревне или ограничится собственными силами. В любом случае Итачи собирался проделать тот же трюк и с последним старейшиной. Его резиденцию наверняка укрепили, защиту усилили. Главное — это информация. Её уже могли спрятать или держать при себе. Добыть её можно было только, вступив в прямое противостояние.

Но Итачи уже решил не убивать никого, кроме Данзо. Это делало задачу трудновыполнимой. Он мог либо сломить Хомуру напрямую, либо сделать это через гендзюцу. Пытаться выяснить, где находятся документы, уже было бесполезно. Добровольно старейшина такую щекотливую информацию не отдаст. Хотя... возможно, его удастся впечатлить достаточно, чтобы тот поставил благополучие деревни выше собственной выгоды.

Определившись с направлением, Итачи скрытно устремился к особняку. Всё те же барьеры и ловушки опоясывали периметр. Да, они отличались в деталях, но перед Шаринганом всё это были детские игры. Итачи видел каждую из них — так же, как и АНБУ, дежуривших на позициях.

Он уже раскрыл себя в убежище Корня, а значит, скрытность теряла смысл. Учиха использовал шуншин и оказался на крыше соседнего здания. Отсюда открывался хороший обзор.

Не дав АНБУ отреагировать, Итачи активировал Мангекё. Аматерасу взметнулось в ту точку, куда упал его взгляд. Барьер вспыхнул чёрным пламенем, а охранники, попавшие под него, охваченные невыносимым жаром, с криками повалились на землю, корчась от боли.

Итачи несколько секунд наблюдал за происходящим, неторопливо шагая через остатки барьера. Когда он убедился, что все выведены из строя, Учиха развеял огонь. Затем взглянул на сам особняк. Ему нужно было найти Хомуру внутри, но крики уже вынудили старика выйти самого. Их взгляды пересеклись.

— Пришло время старейшинам сложить свои полномочия. — спокойно констатировал Итачи, протягивая вперёд руку. — Передайте мне все грязные дела, в которых вы были замешаны, добровольно. Иначе пострадают те, кто этого не заслуживает. К тому же остальные старейшины уже "поделились" информацией. Ваши дни как старейшины сочтены.

Он многозначительно взглянул за спину Хомуры, на большой особняк. Там, вероятно, находились члены семьи. А языки Аматерасу за его спиной, поглощающие барьер, служили более чем убедительным аргументом. Конечно, Итачи был готов к отказу. Это было возможно. Но он верил: Хомура осознает всю безысходность своего положения. У него оставалось два пути — сдаться деревне или погибнуть от руки шиноби, которого они сами создали.

Саске

Неторопливо доедая ужин и погружённый в собственные мысли, Саске молча слушал. Это было не похоже на исповедь, но почему-то сейчас он поверил ей. Ламиноко словно проваливалась в эмоции — не играла, а действительно проживала всё заново.

Информация, которую она сообщала, говорила только об одном — деревня всегда манипулировала людьми. И Саске впервые допустил мысль: возможно, Итачи тоже был жертвой? Почему он тогда не убил его? Ведь шансы были. Он ведь мог.

Раньше Саске считал, что Итачи получает удовольствие от страданий брата, от того, как раз за разом он проваливается в собственную беспомощность. Но теперь всё выглядело иначе. В памяти всплыло детство. Тот самый Итачи, который учил его кидать сюрикены, носил на плечах, подкармливал сладостями. От осознания в глазах защипало.

Он был настолько погружён в себя, что пропустил мимо ушей слова Ламиноко о том, что она не даст ему убить Итачи. Впервые за долгое время Саске не знал, чего он хочет. Снова рваться в бой? Или попробовать поговорить? Спросить. Узнать.

Он до сих пор не понимал, что изменило брата. И никогда не задумывался, что за всем этим могла стоять другая история. Просто шёл по пути мести. Того пути, который сам Итачи будто бы подготовил ему.

А если всё иначе?

Его отвлёк звук шагов. Ламиноко поднялась и направилась к дому. Саске тоже встал. Сейчас она не казалась ему убийцей. Скорее — старшей сестрой, заботливой и терпеливой. Он отвёл взгляд — впервые за день ему стало неловко.

— Тебе лучше удостовериться в том, что он будет говорить... — пробурчал он ей вслед, не столько в упрёк, сколько от смущения.

Кисаме тем временем открыл глаза сразу же, как только Ламиноко переступила порог. Его хищный взгляд тут же нашёл девушку.

— Похоже, тебе стало легче, девочка. Отлично, — хмыкнул он и закинул Самехаду на плечо. Он уже собрался вставить очередную язвительную реплику, но девушки и след простыл.

Мечник скривился, недовольно поморщившись.

— Тц... Вот же угораздило меня связаться с этим кланом, — пробурчал он себе под нос, замечая, как Саске бросил в его сторону молчаливый насмешливый взгляд.

Стиснув зубы, Кисаме прыгнул следом. Настроение у него явно было испорчено.

Учиха лёгким движением поймал их все и, как ни в чём не бывало, даже не проверяя, положил в складки плаща. Спокойно слушая старейшину, Итачи лишь мысленно уверился в том, что переоценил этого старика. Он явно был гораздо более трусливым, чем можно было ожидать. Пусть и сделал замечание, но сразу же решил ретироваться, что говорило о его крайней степени паники.
— Раз уж моя роль — выкорчевывать сорняки, теперь ваша очередь, уважаемые старейшины. Только теперь я буду делать это по-своему. — Совершенно спокойно сказал Итачи ему вслед, провожая старика взглядом кроваво-красных глаз.
Итачи прекрасно понимал, какой фигурой он является для этой деревни. Ему не нужно было одобрение или признание его действий. Он просто считал, что пришло время перемен. Последние события показывали, что силу набирают отнюдь не застрявшие в прошлом деревни. А Коноха рисковала стать именно такой, учитывая, как долго и при каких обстоятельствах ей заправляли старейшины. Трусость Хомуры была явным тому примером.
Итачи всё ещё не поднял в деревне тревоги, и реагировал на него только Корень. Хотя было очевидно, что инцидент, особенно после информации от Конохамару, быстро наберёт обороты. Ему всё ещё нужно было убедиться, что голова Данзо, зачинщика большинства проблем, с которыми сталкивалась деревня, наконец-то спадёт с его плеч.
— Передайте Данзо, что я буду ждать его у заброшенной пагоды, в лесу на западе, до полудня. Он должен явиться сам. Иначе... — Учиха сделал многозначительную паузу.
— Пусть докажет, что все эти годы был героем деревни.
Продолжать он не стал. Этого было более чем достаточно, чтобы Хомура понял смысл его слов. Учиха собирался убить Данзо. Если Шимура погибнет от рук такого нукенина, как Итачи — он действительно запомнится большинству как герой. Если же условия не будут соблюдены, Хомура легко мог догадаться, что будет со всей той информацией, которую Учиха получил. Она будет опубликована, и все прегрешения старейшин выйдут на свет божий. Это будет не только конец их карьеры — всё уважение, которое они заслужили за годы службы, будет полностью разрушено.
К тому же, уверенность, с которой говорил Итачи, указывала лишь на то, что он совершенно не боится, если Данзо устроит засаду или придёт с подкреплением.
Сказав всё, что хотел, Итачи спокойно развернулся и зашагал к выходу из барьера, в какой-то момент быстро переместившись шуншином и просто растворившись в воздухе. Он быстро перемещался по деревне, продолжая скрываться, и так же, как зашёл, вышел через чувствительный барьер деревни, не поднимая тревоги. Он устремился к пагоде. Дав Данзо время до полудня, Итачи давал также время и Ламиноко. Он примерно представлял, сколько им потребуется времени на устранение Орочимару и отдых.
Ему и самому стоило восстановить силы. Учиха обоснованно считал, что Шимура сначала проверит информацию и сведёт все факты воедино, убедится, что Хокаге ничего об этом не знает, и только потом начнёт действовать. Он также предполагал два варианта развития событий: либо ему удалось задеть гордость старика, и тот действительно явится на встречу сам — либо Шимура попытается задавить Итачи числом, используя подчинённых, чтобы измотать его.
Тем не менее, Итачи склонялся к первому варианту. Данзо никогда не брезговал действовать лично. Скорее, он даже трезво оценивал способности своих подчинённых и не давал им невыполнимых заданий. Они были инструментами, а чтобы инструмент служил долго, с ним нужно бережно обращаться.
Вскоре, когда ночь всё ещё властвовала, Итачи достиг места назначения. Он спокойно подошёл к порогу и присел, полностью расслабившись. Ясное небо давало прекрасный вид на облака, и Учиха позволил себе отдохнуть. Наконец, он делал то, что давно хотел, но его сдерживали обстоятельства. Теперь он мог смело двигаться дальше, вырываясь из оков прошлого.
Он сидел так довольно долго, наблюдая за облаками и размышляя. Ожидаемо, Данзо не кинулся за ним тот же час, но его вороны заметили в лесу неподалёку кое-кого другого: Ламиноко, Кисаме и... Саске.
Итачи повернул голову туда, где ворон слетел с дерева, и буквально через минуту из темноты леса появилась группа. Первой шла Ламиноко — девушка, с которой он познакомился не так давно, но, поразительным образом, знал о ней теперь почти всё. Благодаря её появлению, он смог свернуть с той дорожки, что вела его к финалу серой, пропахшей кровью жизни.
Учиха сразу подметил кольцо на её пальце. Это говорило лишь об одном — им удалось одолеть Орочимару. Итачи никогда не сомневался, что у неё получится. Шаринган девушки был не намного слабее его собственного, а уникальная техника, запечатанная в нём, делала её невероятно опасным противником.
Вторым двигался Кисаме. Мечник никак не отличался от себя прежнего, и, завидев Итачи, по-звериному ухмыльнулся. Третьим — Саске. Когда их взгляды пересеклись, Итачи увидел, как много усилий тратит брат, чтобы не сорваться на месте. Похоже, Ламиноко что-то ему рассказала, и младший Учиха старался держать себя в руках.
— Что же, похоже, это будет проще, если он сможет выслушать всю историю, — подумал Итачи и демонстративно отвёл взгляд, давая брату немного времени успокоиться.
Сейчас у него была другая задача. Его взгляд вернулся к Ламиноко, и он встал, зашагав им навстречу. Всё это время Учиха не отводил глаз от девушки, но выражение его лица оставалось непроницаемым. Когда он оказался прямо перед ней, Итачи протянул руку и завёл непослушную прядь её волос за ухо.
— Похоже, у тебя всё получилось. Молодец. — Его голос стал мягче, а взгляд наполнился теплом и заботой. Не дав ей ответить, Итачи сделал ещё шаг и заключил её в объятия.
— Я не сомневался, что у тебя всё выйдет, — прошептал он, прикасаясь лбом к её лбу и заглядывая в глаза с искренней теплотой. Присутствие Кисаме и Саске его не волновало.
Мечник в этот момент закатил глаза и, цокнув языком, прошёл мимо парочки, направляясь к порогу здания. Он устроился на ступеньках, готовясь наблюдать за шоу, которое вот-вот начнётся.
Саске замер, наблюдая за действиями брата. Он никак не ожидал подобного. Порыв броситься на Итачи с обвинениями исчез, уступив место шоку. В его взгляде читалась растерянность — сейчас он видел ту самую заботу, которую брат проявлял к нему в детстве. Образ хладнокровного убийцы вступал в конфликт с воспоминаниями о времени, когда Итачи оберегал и защищал его и это полностью выбивало его из колеи.

Итачи, всё ещё стоявший в шаге от неё, почувствовал, как тонко изменилась её аура — будто в ней что-то сжалось. Он не сразу отреагировал, позволив себе оставаться в этом коротком мгновении. Тепло её ладоней, на миг сомкнувшихся у него на спине, дыхание, чуть ускорившееся от смущения, — он чувствовал всё. И, несмотря на внутреннюю сдержанность, ему не хотелось отпускать. Но стоило Кисаме пройти мимо, как Ламиноко отпрянула, словно пойманная на месте преступления. Итачи уловил взгляд, что она бросила на Саске, — будто только сейчас осознала, кто именно стал невольным свидетелем их близости.
Он не стал удерживать её. Только чуть склонил голову в сторону, как бы позволяя ей отступить, а сам сделал полшага назад. Когда она подняла глаза — с дрожащим, но упрямым взглядом — и бросила: «Ты обещал!» — Итачи не ответил сразу. На его лице не было удивления, ни тем более раздражения. Только что-то едва заметное промелькнуло в тени бровей — усталость, смешанная с осознанием, что всё, что он чувствовал к ней, всё равно пока должно было отойти на второй план.
Учиха не стал смотреть ей вслед, когда она направилась к пагоде. Вместо этого Итачи перевёл взгляд на Кисаме.
— Не мог немного подождать? — тихо заметил он, с лёгким вздохом. — Спасибо, что вернул её в целости.
Кисаме, едва успевший устроиться на нижней ступеньке у входа в пагоду, только фыркнул в ответ. Ламиноко села рядом, старательно избегая его взгляда, спрятав лицо в ладонях. Мечник не удержался и оскалился в хищной ухмылке.
— Ох, Девочка, похоже кто-то еще слишком плохо прячет свои настоящие эмоции. — проговорил он лениво, почти мурлыча, опершись локтем о колено. — Хотя, если подумать… такой румянец стоит дороже, чем всё, что ты демонстрировала до этого.
Он склонил голову, наконец удостоив её внимательного взгляда.
— Главное, предупреждай в следующий раз, когда решишь устроить романтическую сцену. Нам с Самехадой немного завидно, понимаешь?
И, хмыкнув, снова перевёл взгляд к Итачи, будто бы давая ей право на молчаливое отступление. Но было ясно — он доволен. В своём стиле, конечно. Ему, просто, нравилось наблюдать за смущением других.
Тем временем Итачи обернулся. Саске стоял в десяти шагах, как прибитый. Рука не сползала с рукояти меча, а в глазах горело что-то слишком узнаваемое. Злость — да. Растерянность — возможно. Но больше всего — борьба. Внутренняя, пугающая. Младший Учиха едва справлялся с наплывом эмоций.
Итачи сделал шаг в его сторону.
— Саске…
Имя, произнесённое так, как в детстве — когда они шли вместе через улицы деревни, возвращаясь из Академии. Голос, в котором не было стали, нажима или холодности — только намерение говорить честно и теплота.
— Я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь. Ты думаешь, что видишь предателя, труса, лжеца. Думаешь, что, если убьёшь меня, тебе станет легче. Что я — корень всей твоей боли. И, это вероятно действительно так…
Он замолчал. Сделал ещё шаг.
— Но прежде, чем ты решишь, заслуживаю ли я смерти, — выслушай меня.
Итачи говорил спокойно. Без нажима. Даже когда шаринган Саске вспыхнул, он не изменился в лице. Просто ждал.
— В ту ночь… я убил всех не потому, что хотел проверить собственные силы. Это был приказ.
Он впервые назвал вещи своими именами. Без притворства, без обмана, которым он пичкал Саске раньше. Итачи видел, как эти слова заставили брата заколебаться. Ему этого было достаточно. Всё что было нужно, это изложить правду, как она есть, а дальше, он был готов принять любое решение Саске.
— После Нападения Девятихвостого Демона-Лиса руководство Скрытого Листа начало подозревать, что именно Учиха стояли за этим нападением, поскольку способности Шарингана способны контролировать зверя. С этого момента наш клан был помещен под пристальное наблюдение. Весь клан был переселен в отдельный район на окраинной части деревни. Это недоверие и изоляция, от остальной части деревни породили чувство враждебности среди клана и в конечном счете возродили старую ненависть по отношению к правительству деревни, которое придерживалось взглядов Сенджу. Таким образом, клан, во главе с нашим отцом, запланировали государственный переворот для свержения руководства Листа.
Итачи сделал паузу, всматриваясь в реакцию брата. Он так же кинул быстрый взгляд на Кисаме. Мечник когда-то был приставлен к нему для того, что бы контролировать, но сейчас, спустя столько лет совместной работы, Итачи чувствовал, что его лояльность поменялась. Не было проблемой, что Кисаме узнает о событиях давно минувшего прошлого. Это наоборот, должно укрепить его доверие к Итачи. Потому, он продолжил.
— В ходе подготовки к перевороту Учиха начали внедрять членов клана в командные структуры Листа в качестве шпионов: Я, был помещён в Анбу, подчинявшемуся лично Хокаге по приказу нашего отца. Однако лично я, считал и считаю до сих пор, что восстание это ошибка, которая могла перерости в очередную Мировую Войну Шиноби. Следуя своим убеждениям и будучи шиноби Листа, я доложил о готовящемся заговоре третьему Хокаге. Таким образом, я стал двойным агентом, обеспечивая Лист информацией о планах клана. Третий Хокаге, не согласный c отношением к Учиха после атаки Девятихвостого, пытался мирно уладить ситуацию с кланом. Тем не менее, Шимура Данзо, глава корня и старейшина, считал, что переговоры ни к чему не приведут, и ликвидация всего клана — это лучшее решение проблемы, которое не повлечёт большего кровопролития.
Итачи вновь сделал небольшую паузу. Он действительно завладел вниманием Саске и раз уж собрался изложить всё как было - продолжил.
— Учиха заметили моё странное поведение и поручили Учихе Шисуи наблюдать за мной. Шисуи, мой друг, разделял моё негативное отношение к перевороту. После того, как мирные переговоры начали заходить в тупик, Шисуи попытался использовать Котоамацуками своего Мангекьё Шарингана, чтобы заставить лидеров клана изменить своё мнение. Данзо посчитал действие Шисуи пустой тратой редкого использования Котоамацуками и забрал его правый глаз себе, прежде чем тот смог им воспользоваться. Потерпев неудачу, и опасаясь, что Данзо попытается забрать и второй его глаз, Шисуи совершил самоубийство и сбросился со скалы, прежде - предупредив меня. После того, как тело Шисуи было обнаружено, клан начал подозревать меня в его убийстве, считая самоубийство лишь инсценировкой и, таким образом, перестали доверять мне, всячески избегая. Ты должен хорошо всё это помнить.
Итачи на мгновение прикрыл глаза и подняв одну руку потёр висок, словно события того времени отдавались в его памяти головной болью.
— Хотя я всё ещё хотел найти ненасильственное решение, смерть Шисуи убедила меня в невозможности предотвращения последующих событий миром. Я стал открыто критиковать действия клана. Данзо, объяснил мне два возможных исхода этой ситуации, ведь деревня знала обо всём, и поставил перед выбором: если Учиха смогут осуществить переворот, это действие в конечном счёте приведёт к уничтожению всего клана в пылу войны. История уже знала, как уничтожались могущественные кланы. Узумаки тому прекрасный пример. Один клан не в состоянии справиться с мощью целой деревни или страны. Пролились бы реки крови с обеих сторон, но результат был бы один. Я и сам это прекрасно понимал. В качестве альтернативы, Данзо предложил мне лично убить весь свой клан до того, как произойдёт переворот, и в обмен на это мне было позволено сохранить жизнь тебе, Саске.
Стоя напротив брата, Итачи спокойно и с искренней братской любовь, ни на грамм не померкшей с годами, смотрел на Саске. Он ни капли не жалел о своём решении. Он видел войну и все беды, что она несет за собой и совершенно не хотел, что бы огонь ненависти разгорелся и охватил всю страну. Итачи очень хотелось его обнять, но он сдержался, ведь история еще не была закончена, а вердикт его брата не был вынесен. 
— За нападением Лиса на деревню, действительно стоял Учиха. Он называет себя Учихой Мадарой, но это совершенно точно не он. Изгнанник, что испытывал жгучую ненависть к деревне и клану. Я знал, что самому мне не справиться со всем кланом в одиночку. Перед проведением операции я нашёл его в пределах деревни. Сейчас его зовут Тоби и он тоже состоит в Акацуки. Тогда, я еще не знал его истинной сущности и полагая, что он на самом деле является Учихой Мадарой, я предложил ему помочь уничтожить клан в качестве возможности отомстить за своё предательство несколько десятилетий тому назад, при условии, что он пощадит остальную деревню. Тоби согласился.
Итачи поднял взгляд полный боли и раскаяния.
— Родители не сопротивлялись. Наоборот, когда я не смог напасть на них, они ободрили меня и поддержали мой выбор. Выбор встать на сторону деревни, а не клана. Я думал, смогу понести этот грех в одиночку. Я не хотел, чтобы ты, маленький мальчик, вырос среди крови. Я хотел, чтобы ты жил в мире, пусть и с ненавистью ко мне. Это была единственная возможность, которую я тогда видел. Я не мог простить себя за то, что совершил, к тому же, как оказалось... Проклятая сила нашего клана слишком сильно влияет на здоровье. Подарив девушке, которая любила меня, счастливо прожитую жизнь в иллюзии, я слишком сильно перенапряг шаринган. Моё здоровье было подорвано, а я и не хотел исцеляться, медленно умирая и продлевая свою жизнь только для одного. Всё чего я по прежнему желал, это увидеть как ты Саске, вырос достаточно сильным, что бы никто не смог помыкать тобой. Я специально провоцировал тебя, что бы ненависть ко мне питала твою жажду силы, в надежде, что ты станешь достаточно сильным, прежде чем я уйду из жизни. Я хотел оставить тебе небольшой подарок на прощание.
Всё еще не закончив свою историю, Итачи вновь взглянул на Ламиноко и Кисаме, прежде чем продолжить.
— Я сообщил об успехе миссии Третьему Хокаге. Уже не в силах что-либо изменить, Третий пообещал увековечить поддельную историю о том, что я действовал в одиночку без всякой причины, чтобы никто не смог узнать о планах клана Учиха, а также чтобы Коноха не была запятнана своим участием. Главным для меня было то, что Третий поклялся защитить тебя от Данзо. Третий также распорядился распустить Корень Данзо в качестве наказания за их самовольные действия без его разрешения. Затем я покинул деревню, вступив в организацию Акацуки для укрепления своего образа преступника. Я также угрожал раскрыть всю конфиденциальную информацию Скрытого Листа иноземным силам, если Данзо причинит хоть какой-то вред тебе, Саске. До недавнего времени, этот договор строго соблюдался. Пока не обнаружился еще один Учиха, который выжил.
Итачи перевел сложный взгляд на Ламиноко, сидящую у пагоды.

Девушка дала мечнику выговориться, слушая совершенно спокойно и невозмутимо - от смущения и более "живого" поведения не осталось и следа. Она смотрела спокойно, уже без угрозы, но и так, словно то, что говорил Кисаме было не особенно интересной информацией. Она подметила то, что рука нукенина легла на рукоять Самехады. Заметила то, как воля хозяина и интерес к битве то ли передалась мечу, то ли изначально была созвучной и последний словно бы завибрировал от предвкушения. И, вероятно, подобное могло бы ее впечатлить ранее, но две победы, одна за другой и обе над противниками, которых Ламиноко считала превосходящими по силе, внушали уверенность в собственных возможностях - буквально давали ощущение, что мало кто может ей противостоять. И сейчас, признавая силу Кисаме она была уверена в том, что даже не один взгляд, а одна ее воля не даст мечнику и шанса на то, чтобы остаться в живых, если она того пожелает. Оттого Учиха спокойно и молча отвела взгляд, взглянув на Итачи и Саске, между которыми сейчас повисла небольшая пауза.
-Почему ты говоришь так, будто считаешь, что я не понимаю, что и сама такая же? - ее голос звучал спокойно, чуть мурлыкающе, в нем не сохранилось ни угрозы, ни агрессии - все что нужно было, по ее мнению, она уже сказала, а то, как воспримет это Кисаме было уже не совсем ее проблемой, -Я прекрасно понимаю, кто я, кем была всегда. И при чем здесь эти нравоучения, не пойму. Я просто не хочу терять тех, кто мне дорог больше. От этого можно убежать, либо продолжить бороться, - она взглянула сначала на небо, задумчиво, будто вспоминая что-то болезненное, а после посмотрела мечнику прямо в глаза, -Бежать я не хочу, - она смотрела так, словно в действиях Кисаме видела именно это - бегство. И убеждалась в этом тем чаще, чем больше видела, как мечник обращается с Самехадой, что была больше не мечом, а чем-то живым, с собственным сознанием, но все еще остающемся простым инструментом. Ламиноко, знающая голод до возможности получать и давать эмоциональное тепло прекрасно подмечала подобные моменты и интерпретировала их в исключительно одном ключе.
-А что до сражения - нет, - сказала твердо, словно отрезала, вновь переводя взгляд на Саске, который, похоже, немного но отошел от первого шока - по крайней мере начал говорить, -Мне это не интересно.
Фразу практически оборвал юный Учиха, обратившись к куноичи не с просьбой, а с приказом снять печати, которые она на него поставила. В этот момент Ламиноко замерла на месте, несколько растерявшись - программа в голове давала сбой, слишком резко ее вырвали из "светской беседы", слишком конкретные требования предъявили. Подобные приказы девушка привыкла исполнять, практически на автомате, однако сейчас не могла, по причине того, что просто не знала способов, как избавиться от действия своей же техники, а так же она не могла позволить себе выглядеть слабой - тогда все угрозы, которые она произнесла недавно могли показаться слишком комическими. Ламиноко застыла, лишь широко распахнутыми глазами смотря на Саске, вновь растерявшись, -И все же что-то с Кисаме меня роднит, - промелькнула мысль в ее голове. Она понимала свою слабость - социальные взаимодействия, а так же осознавала, что наиболее комфортно ощущает себя в рамках сражения, задания. Мечник так же не вдавался в сложные социальные конструкты - именно оттого короткие диалоги с ним казались Учихе легкими и даже в некоторой степени приятными, даже вечные подколы стали привычными, вписываясь в рамки какой-то странной игры.
Девушку спасло то, что Итачи вновь вернул внимание Саске на себя. Ламиноко незаметно выдохнула, но не перестала внимательно наблюдать за сценой. И то, что она увидела, вновь заставило ее замереть, затаив дыхание, -Но... он же обещал, - мысль в ее голове прозвучала как приговор, возвращая девушку вновь к образу человека в маске. Она прекрасно видела, что делает Итачи, прекрасно понимала, оттого сначала дернулась, чтобы вмешаться, но осталась на месте - она бы не успела и она это прекрасно понимала. К тому же она верила в то, что Саске не совершит ошибку. Однако лицо куноичи побледнело и она склонила голову так, что лицо закрыли волосы, -Но он солгал, - мысль, которая сейчас находила наиболее явственное подтверждение и которая причиняла боль.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Кисаме

Мечник не отводил взгляда от Ламиноко, даже когда её голос зазвучал спокойнее. Оскал на его лице медленно растянулся в хищную, скорее одобрительную ухмылку. Он дал девушке договорить, не перебивая, и слушал внимательно — так, будто не просто ждал ответа, а оценивал каждое её слово.
Кисаме отметил перемену — спокойствие, хладнокровие, даже уверенность. Её взгляд больше не искал защиты, не отступал. В нём теперь читалось то, что Кисаме видел не так уж часто в глазах собеседников, особенно в глазах тех, кто только что отказался от боя. Не страх, а осознание силы. Не вызов, но понимание собственной угрозы. Это заставило его хмыкнуть. Он никогда не любил излишнюю браваду, но узнавал настоящих бойцов сразу. И эта девчонка уже не казалась ему неопытной игрушкой Итачи. Разве что ей всё еще плохо давалось это непоколебимое спокойствие, которое следовало за осознанием своей силы. Спокойствие, которое всегда излучал Итачи.
Он опустил руку с рукояти Самехады. Та ещё вибрировала от возбуждения, будто живая, голодная, как и её хозяин. Но Кисаме этого голода сейчас не разделял. В бою он искал удовольствие, а не бессмысленный показ силы. И раз уж его вызов не был принят — значит, бой не нужен. По крайней мере сейчас.
— Хорошо сказано, принцесса, — лениво протянул он, прищурившись. — Правда, слегка высокопарно… но в целом, по делу. Мне нравятся люди, которые не бегут. Даже если в этом мире бег — иногда единственный способ выжить.
Кисаме вздохнул и откинулся спиной на ступень пагоды.
— Не смотри так на меня, девочка. Я давно уже не сражаюсь, чтобы выжить. Только ради интереса. А ещё потому, что без этого мне становится скучно жить.
Мечник бросил короткий взгляд в сторону братьев и снова усмехнулся.
— Итачи… он думает, что всё ещё что-то должен этому миру. А я давно убедился, что это неблагодарное занятие. В этом, наверное, и есть между нами разница.

Итачи

Слова Саске не удивили его. Но всё же, когда младший брат оттолкнул его руку и заговорил — уже не в приступе ярости, а с болью, не находящей выхода, — Итачи понял, насколько всё это глубже, чем могло бы быть. Его брат был загнан в угол выбором. Точнее, его отсутствием.
Итачи не делал ни шага назад. Не попытался вернуть контакт. Не стал возражать. Смотрел внимательно, спокойно, но не безучастно. Каждый вопрос, каждое обвинение он воспринимал как часть дороги, по которой Саске всё-таки шёл — к правде. И это было важнее всего.
— Ты имеешь право на всё, что сейчас чувствуешь, — ответил он наконец. Его голос звучал так же спокойно, но уже не был отрешённым. — Я не жду прощения. Не надеюсь на понимание. Всё, что я могу — это быть честным теперь. Это всё, чего ты не получал от меня раньше. — Итачи коротко взглянул на Ламиноко. Именно ей он пообещал быть честным с братом и сейчас, он не хотел предавать её доверие. Раз уж все зашло настолько далеко. Он опустил руку, не торопясь. В движении не было слабости, только предельная сдержанность. — Ты был ребёнком, Саске. Я боялся, что ты сломаешься. И я сделал всё, чтобы оставить тебе хоть какой-то смысл жить. Пусть даже через ненависть ко мне. Если бы я взял тебя с собой, ты стал бы соучастником. Ты пошёл бы против деревни. Против Конохи. Стал бы преступником без права на нормальную жизнь. А я этого не мог допустить. Ни тогда, ни сейчас.
Итачи отвёл взгляд на мгновение, словно позволял себе передышку, но тут же вернул ему своё внимание. Он говорил спокойно, ровно, не пряча эмоций, но и не позволяя им захлестнуть себя.
— Ты сказал, что я предал клан. Это правда. Но если бы я этого не сделал, вся деревня погрузилась бы в гражданскую войну. Ты ведь не думаешь, что Учихи победили бы в одиночку? Десятки тысяч жертв. Дети. Старики. Ни клан, ни деревня — никто бы не остался целым. Я сделал выбор. Плохой. Жестокий. Но он был единственным, который я мог сделать… если хотел, чтобы ты и деревня выжили.
Он снова сделал шаг вперёд. Медленно. Без давления. Не приближаясь — просто показывая, что не отступает.
— Можешь не верить мне Саске, но вина, лежит на мне уже долгие годы. И недавно, благодаря Ламиноко, я осознал в чём ошибался. Ты прав, я искуплю свою вину. Устранив человека, который годами сеял раздор и смуту в Конохе. Человека, что ответственнен за большинство ошибок деревни, включая нашу трагедию. Шимура Данзо. Глава корня и старейшин деревни. Соперник третьего Хокаге и постоянная проблема, которую Третий по своей доброте никак не мог устранить. Пришло время для деревни очиститься. Скоро он явиться сюда за информацией, которую я выкрал. И ты Саске, будешь тем, кто доставит эту информацию в деревню и передаст её Хокаге. Как и информацию о том, что Данзо покушался на твою жизнь и был убит в сражении.
Итачи замолчал и достал несколько свитков, протягивая их Саске.

-Не разу не было весело? - она отвлеклась от мыслей о Данзо и о том, что уже успел провернуть Итачи и как это теперь ложилось на ее собственную картину мира, на ее собственное желание. Ламиноко взглянула на мечника несколько растеряно и с легким румянцем на щеках, словно осознала что-то очень важное. -А ведь тогда он... - она смотрела на Кисаме, но как будто сквозь него, вспоминая сцену в переулке Сора-ку, когда они только начали расследование дела Некомаги. Тогда Итачи смеялся и смеялся вполне искренне. Учиха качнула головой в сторону, отгоняя от себя воспоминание и тут же вновь отворачиваясь.
-Значит он только со мной позволяет себе быть искренним? И это ведь было до того, как он вновь прозрел, - она внимательно наблюдала за Итачи, стараясь сейчас не слушать диалог между братьями - так ей самой было легче. Позволяло держать некоторую эмоциональную дистанцию, чтобы не поддаться порыву и не вмешаться. Куноичи четко понимала, что это было не ее дело. И так же понимала, что только лишь братья смогут наиболее полно понять друг друга, а для этого им просто нужно было не мешать. Себя же в этой истории девушка чувствовала странным, чужеродным элементом.
И все же не сопереживать было тяжело, сопереживать двоим. Она прекрасно понимала Саске, у которого сейчас разрушился мир, она переживала за Итачи, понимая, насколько тяжело ему дается это диалог, который теперь подходил к концу. Она уже и забыла про свой последний вопрос, оттого несколько вопросительно взглянула на мечника, когда тот заискивающим тоном спросил ее собственное мнение. Кисаме вновь забрал все ее внимание, словно специально выбирая слова, чтобы вызвать наиболее яркую реакцию. Сначала удивление и желание возразить, -Если бы крови моей семьи были близки к лидеру клана, то еще может быть, а так... хотя... я ведь ничего о них не знаю, если подумать, - девушка моргнула, задумавшись вновь о своих корнях и когда решила, что интересно было бы разобраться в своей генеалогии, как мечник выдал второй довод, от которого брови куноичи сначала взметнулись вверх, но потом, -Как будто жила во дворце?.. - в секунду Ламиноко стала больше похожа на призрака, чем на живого человека, а левая бровь нервно дернулась, -Хорош себе дворец... может и ему стоило рассказать?
Девушка выдохнула и отвернулась, сначала опустив взгляд на ступень, а после взглянув на спину Итачи. Саске прошел мимо, замкнувшись в себе, проигнорировав предложение. По опущенным плечам, по позе, проявленной в мгновение, в секундной слабости было понятно, насколько Итачи тяжело держаться. И все же Ламиноко до сих пор оставалась на месте. Она не двинулась и когда встретилась с Итачи взглядом, хоть он и смотрел странно, словно бы принял какие-то решение, по крайней мере куноичи таким его раньше не видела. Она все еще сердилась на него за то, что он нарушил собственное слово, и это было понятно по ее глазам, слегка напряженной позе.
Он опустился перед ей - все такой же спокойный и сдержанный, будто сейчас вовсе не было столь болезненного разговора. итачи выдавали лишь слипшиеся от влаги ресницы и глубина взгляда, иная глубина. Ламиноко не отстранилась, не смутилась, но и не сдвинулась. Она смотрела ему в глаза прямо и смело - на языке уже вертелось множество слов, которые она хотела сказать, но чуть позже.
Ушел и Кисаме, оставив их вдвоем посреди ночи. Тишина, молчание, которое первым нарушил Итачи. Его слова постепенно разрушали панцирь спокойствия девушки. После фразы о том, что он не мог поступить иначе, Ламиноко выпрямилась резко, словно от возмущения, -Да ты же... - начала она одновременно с его обещанием. Но закончить не успела. Итачи оказался слишком близко буквально в одно мгновение.
Ламиноко застыла, буквально переставая дышать, не понимая, что вообще происходит. Тело словно бы парализовало электрическим разрядом, а все мысли, которые были в голове, разом затихли. Она не стала отстраняться - она и не знала, что делать. Было и страшно и приятно одновременно, калейдоскоп совершенно новых и совершенно непонятных чувств и ощущений. Ламиноко поддалась полностью, поддалась давлению мужчины, оказавшись теперь лежащей на деревянном помосте. Глаза девушка зажмурила, больше от страха. Ладони сжались на его плечах, словно в неизвестности девушка искала поддержку мужчины.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Его губы говорили, хоть с них не сорвалось ни единого слова - все эмоции, все чувства, которые Итачи держал в себе открылись девушке в это мгновение, словно исповедь. Вместе с нем и ее собственное тело начало реагировать странно - ощущение жара, рождающееся где-то внизу, приятной волной желания и влечения распространяющееся по всему ее телу. Напряжение в ее ладонях ослабло, она поддалась, расслабилась, хоть дышать все еще боялась. Она до сих пор не осознавала, что же произошло, однако понимала, что точно ничего плохого.
Ламиноко тихонько вздохнула, когда Итачи отстранился от нее. Она лежала на деревянном настиле, волосы разметались черными локонами за ее спиной, одна из прядей прилипла к щеке. Губы слегка приоткрыты, раскрасневшиеся от возбуждения, выдыхают горячий воздух. Взгляд с легкой поволокой, сквозь которую видно непонимание и даже страх. Она смотрела Итачи в глаза, пытаясь прийти в себя. Его прикосновения ощущались сейчас особенно остро, словно каждое вызывало разряд электрического тока.  Она не сопротивлялась, лишь наблюдала за тем, как нукенин поднял ее левую руку, ощутила касание губ. Его слова сейчас были единственным, что важно в этом мире... практически единственным.
-Бинты? - ленивый и молчаливый вопрос пронесся в ее голове, как будто бы звучал сквозь толщу воды. И вновь электрический ток - сначала от прикосновения губ, потом и по всему телу от того, что сейчас мужчина снова оказался очень близко. -Не одна? - второй вопрос, прозвучавший уже более явно, более громко в ее голове. Учиха потихоньку приходила в себя после сильнейшей техники, примененной нукенином. Ламиноко моргнула, прогоняя с глаз пелену и более ясным взглядом посмотрела в глаза мужчины.
-Это было признание. Признание в чувствах, - она вновь замерла, смотря на него молча, вновь поймав себя на ощущении, что не знает, что делать, словно бы не была готова к такому повороту событий, а ведь это и впрямь было так.
-Итачи... я... - начала она тихо, едва слышимым шепотом, не умея и боясь выразить то, что сама чувствовала. Неосознанно она начала обращать внимания и на другие вещи, словно искала спасательный круг в безграничном океане. И как раз сейчас ощутила что-то странное в районе своего бедра.
-Это?... - она продолжала смотреть на Итачи, губы приоткрыты, оборвавшись на полуслове, -Точно, наверняка выпал свиток. Отлично, вот и повод перевести тему, - а именно этому ее научил сам нукенин - сначала максимально сблизиться, а потом сделать вид, что ничего и не было. И если в его исполнении Ламиноко это раздражало в некоторой степени, то сейчас для себя в подобной манипуляции она видела возможность уйти снова в зону комфорта, сбежать пусть от приятного, но неизвестного чувства.
Одна из рук соскользнула с его плеча и потянулась вниз, мягко обхватывая странный предмет пальцами. На этом моменте девушка остановилась, моргнула, не меняя выражения лица, хоть и ощутила нечто другое, нежели чем ожидала, -Не свиток... а что это? Почему под одеждой? - она сжала чуть сильнее, пытаясь понять, что нащупала, -Почему так горячо и пульсация? - она смотрела в глаза мужчине уже не скрывая удивления и интереса, -Это что такое вообще? что он там спрятал? - она вновь чуть двинула рукой, пытаясь на ощупь определить неизвестный предмет и при этом с немым вопросом смотря на Итачи, понимая, что тот скорее всего уже понял, что она нашла и сейчас ждала ответа.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Реакция мужчины вызвала лишь больший интерес, даже похожий на азарт. Ламиноко поняла, что нашла что-то, что он хотел от нее скрыть или просто не рассказывать. А значит этот предмет был весьма важным и интересным. Конечно смутила некоторая дрожь в его теле от напрягшихся мышц, дыхание, что стало тяжелее, и взгляд, что изменился. -Попался с поличным, получается. Тайное оружие? Или что-то еще более интересное? - она сейчас больше напоминала ребенка, нашедшего новую и странную вещицу, назначение которой не знала, но сейчас, поняв6 что Итачи совершенно точно заметил, прекратила попытки идентифицировать свиток наощупь.
Накенец он смирился, выдохнул и, как показалось девушке, улыбнулся слегка нервно. Он говорил мягко, даже вкрадчиво, словно боялся ее спугнуть, -Я слушаю, - ответила девушка вполне спокойно, лишь после ощутив, что мужчина накрыл ее руку своей, -Ну уж нет, пока не расскажешь, не отпущу. Интересно ведь теперь. Она слегка склонила голову на бок, прикрыв глаза, так выражение ее лица стало даже немного хитрым - было даже приятно наблюдать за тем, как она сумела Итачи загнать в угол, когда тот, как казалось, просчитывал вперед абсолютно все и держал под контролем чуть ли не весь мир... было, но лишь до определенных его слов.
-Часть тела? - легкую игривость во взгляде как ветром сдуло, ее глаза вновь расширились от удивления. Пока что Ламиноко не до конца понимала, о чем говорит Итачи, но постепенно, по мере того, как он раскрывал карты, ее глаза все больше расширялись, а лицо все сильнее набирало краску. Девушка попыталась отдернуть руку, однако Итачи не дал этого сделать, теперь словно поймав ее в своеобразную ловушку - именно так она сейчас ощущала свое положение, не смотря на слова, которые он произносил, пока ее и его руки были там.
-Какой кошмар... я... я же... - смотреть в глаза Итачи было стыдно, но и отвести взгляд она не могла, словно бы таким образом могла искупить свою вину, которой и не было, по утверждению Итачи. Сердце билось просто с бешеным ритмом и последние его слова она не восприняла совершенно, слыша лишь глухие удары в своих ушах. Наконец-то он отпустил ее руку и Ламиноко тут же ее убрала, положила себе на грудь и накрыла второй рукой. Теперь уже она смогла отвести взгляд в сторону, хоть волнение никуда не ушло. Нужно было как то объясниться, потому что молчание, как ей казалось, только добавляло неловкости.
-Я думала это свиток, - едва слышно, даже немного сдавлено произнесла и скосила взгляд на мужчину, который вновь был очень близко. В ее глазах читалась надежда на то, что он все же пошутил и это действительно был просто очень и очень странный свиток с особенной фуиндзютсу печатью, что делала его похожим на живое. И она старалась вообразить это в своей голове, однако тем самым делала совершенно противоположенную вещь - создавала для себя вполне устойчивую ассоциацию одного с другим и чем сильнее пыталась избежать правды, тем крепче эта связь становилась.
-Я... - она повернула голову к нему, уже привыкая к расстоянию, которое сейчас было настолько небольшим, что она ощущала кожей его обжигающее дыхание, -Прости, - произнесла на выдохе, совершенно искренне.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Ламиноко смотрела в сторону, стараясь не пересекаться взглядом с Итачи - слишком было неловко от ситуации, в которую она угодила совершенно самостоятельно, хоть и по незнанию. На лице девушки застыл легкий румянец, а сама она старалась не двигаться и не дышать, словно в желании стать максимально незаметной. Это было что-то на уровне рефлексов, и конечно же, когда мужчина склонился над ней, убежать она и исчезнуть не могла. Вновь горячее дыхание на коже, куноичи чуть повернула голову и почувствовала касание его губ. В этот раз легкое, уверенное, успокаивающее, но все еще непривычное. И действительно, стало спокойнее, по крайней мере теперь Ламиноко смогла взглянуть Итачи в глаза, хоть все еще слегка смущаясь.
-Однажды мы дойдем до этого? - едва отступившее смущение вернулось вновь. Было совершенно странно думать о подобной близости, уж тем более тогда, когда Итачи говорил об этом как о чем-то неотвратимом, -Я ведь ничего не знаю и не умею, о чем он? - то, что мужчина готов ждать, Учиха пропустила мимо ушей, окунувшись с головой в собственные мысли, которые сейчас звучали в голове особенно громко, -Отец не обучал меня хитростям куноичи даже, а тут... что мне делать? Получается, он хочет и ждет. А я? А я не умею и не знаю ничего...
Учиха вздрогнула слегка, словно очнувшись, когда Итачи перевел тему и только сейчас заметила протянутую ладонь. Упоминание работы и кого-то еще, кто незримо присутствовал, вернули ее в реальность, -Человек в маске? - девушка аккуратно взяла руку мужчины и позволила ему помочь ей подняться. Они вновь оказались близко. Куноичи опустила взгляд, коротко выдохнула, словно бы собираясь с мыслями. Наличие таинственного наблюдателя ее нисколько не смутило, она напротив заметно помрачнела, потому что знала, что то, что хочется ей - едва ли понравится Итачи. И все же, сказать стоило.
-Итачи... а может, - начала неуверенно, тихо, поднимая взгляд в его глаза скорее обреченно, -Пора остановиться? - она задала вопрос именно ему - именно он связал себя миссией, -Ты уже отдал Конохе свой долг. Нет, не так... ты сделал большее, чем кто-либо способен, - она сжала его руку крепче, накрыв второй ладонью и приблизившись еще сильнее, -Ты сделал слишком много и для деревни и для клана. Твой выбор спас Саске, спас меня, - в ее взгляде была не просто просьба - мольба быть услышанной, -Оставь Коноху, она сама справится, или нет... оставь это тем, кто остался в деревне. Это ведь как снежный ком и Данзо - только начало, - Ламиноко едва заметно свела брови, не проговаривая в слух, но имея в виду и Мадару и Акацуки и любые другие угрозы для деревни. Она не стала говорить, что и сама хочет взглянуть на то, как скрытый лист падет из-за внутренних проблем и внешнего натиска, понимая, что этого нукенин совершенно не готов был услышать, да и это было явно против его воли, против которой она идти не хотела. Теперь уже она была совсем близко, заглядывая ему в глаза и ожидая ответа.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Ламиноко замерла, ожидая ответа, однако ответ нукенина ее совершенно не обрадовал. Она ожидала подобные слова, однако когда они были озвучены, все внутри словно рухнуло вниз. Она выдала себя лишь едва опущенными веками и взглядом, который уперся в землю. -Может, ему нужно время, чтобы измениться? Или, возможно, я подобрала не верные слова? Куноичи слушала, не поднимая взгляда. Внутри зарождалось противоречие - она боялась потерять Итачи и в то же время была с ним совершенно не согласна. Неосознанно она коснулась своего кольца на мизинце, вещицы, которая обозначила рубеж, после которого игра стала вестись уже серьезно, после которого было невозможно отступить назад. И предчувствие говорило только то, что дальше будет лишь опаснее.
Учиха выдохнула тихонько, наконец то поднимая взгляд на Итачи. -Он никогда не остановится. Те, кто нарушает порядок. Он сейчас назвал несколько, но они всегда были и всегда будут. То, о чем он говорит - невозможно, - эта мысль, практически крик, была выражена в ее взгляде, хоть девушка и понимала, что эта мысль, если и будет услышана, то будет проигнорирована. Высказываться вслух она боялась, боялась быть вновь не услышанной, боялась, если войдет в открытый протест, Итачи разозлится и откажется от нее. Взгляд девушки словно бы потух, потеряв эмоции. она снова спряталась глубоко внутри себя, совершенно упустив из виду и даже проигнорировав тот факт, что теперь боялась сказать лишнее слово человеку, с которым ранее могла быть полностью открытой.
Его прикосновение куноичи практически не ощутила, закрывшись от чувств, даже тактильных, однако продолжила слушать не менее внимательно. И то, что сначала полностью разуверило ее в возможности хоть каких-то компромиссов, теперь вновь вдохнуло жизнь. Ламиноко моргнула, словно приходя в себя, -Перед тем, как перестанет влиять на мир? Значит, он все же остановится, остановится же?
А вот следующие слова были еще более неожиданными, словно ведро воды, опрокинутое на голову. Учиха замерла, смотря в глаза мужчины. Сейчас его взгляд был до боли знаком - похожий, но куда интенсивнее, она видела очень часто у своего отца. И это не могло не пугать, вкупе с той новой информацией, которую она узнала. И все же, не смотря на оцепенение, она ощутила то, как Итачи положил руку ей на живот. Не смотря на жилет АНБУ, это касание ощутилось очень горячим и вызвало странное, но приятное волнение, словно бы не хватало свежего воздуха, но его она могла получить только рядом с мужчиной.
-Он говорит о ребенке? - в глазах девушки застыл шок, она даже побледнела немного, но не могла оторвать взгляда от глаз Итачи, -То есть... он... мы... я... Я теперь стану мамой? - Ламиноко вновь прокрутила в голове то, что произошло несколько минут назад, бледнея еще сильнее. Уж в чем, а в вопросах полового воспитания девушка была совершенным нулем и понятия не имела, как конкретно делаются дети. Знала лишь то, что для этого мужчина и женщина остаются наедине, а вот какие действия они для этого совершают, понятия не имела. Получив дозированную информацию от Итачи, восприняв его последние слова как утверждение чего-то, что уже свершившись, Ламиноко пришла к совершенно определенному выводу, к которому, тем не менее, совершенно не была готова.
-Так все... быстро. Но я ведь не могу, - она не моргала, лишь медленно повернула голову чуть вбок, словно в шею был вставлен деревянный шарнир. Взгляд девушки совершенно не изменился, она смотрела в сторону леса, но словно бы сквозь пространство и время, -За нами ведь еще кто-то наблюдает? Да? - мысль в голове звучала совершенно рассеяно среди гула напряжения и вороха совершенно иных панических мыслей, -И этот кто-то теперь тоже знает, да? - в голове возник образ Тоби, образ Зецу, очень медленно, лениво, запуская совершенно новую реакцию.
Ламиноко медленно отстранилась, все с тем же стеклянным взглядом, поднялась, отходя от Итачи, а после сложила печати. Сначала одна техника, позволяющая преобразовать пламя, а потом другая. И во вторую Учиха вложила достаточно много чакры, чтобы мотыльки, вылетающие из ее рук, очертили периметр вокруг пагоды и подожгли деревья, на такой масштаб требовалось время. Куноичи забыла о том, что они не должны выдавать своей позиции, забыла о Кисаме, который сейчас бродил где-то в лесу рядом. Мысль была простой - сейчас неизвестный угрожает их с Итачи ребенку, а значит его необходимо было защитить.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko