Итачи стоял перед дверью, прислушиваясь к приглушённым звукам внутри. Он понимал, что Ламиноко вероятно могла быть в душе или переодеваться, и не торопил её. В ожидании он поймал себя на мысли, что впервые за многие годы ему приятно просто стоять в тишине и ждать. Не готовиться к бою, не строить планы, не анализировать риски, не просто существовать — а просто знать, что за этой дверью его ждёт она. Простая, размеренная жизнь, которую он давно считал недоступной. Мысль показалась ему непривычной, но в то же время притягательной.
Звук шагов и лёгкое движение створки вернули внимание Итачи. Дверь открылась, и первое, что он заметил, — влажная футболка, прилипшая к её коже. Ламиноко явно торопилась, волосы ещё не до конца высохли, а бельё она надеть не успела. Ткань слишком ясно обрисовывала её формы. В груди Учихи что-то дрогнуло, жар мгновенно пробежал по телу. Он не мог отрицать: чувства в отношении неё превращали такие детали в испытание.
— Слишком беспечно, — подумал он, задерживая взгляд чуть дольше, чем позволил бы себе обычно. — Открывать дверь в таком виде... если бы это был кто-то другой... Но он также отметил, что внутри нет ни капли раздражения. Напротив — это утро, с её смущённой улыбкой и беспорядком после спешки, казалось ему самым живым и настоящим, а так же довольно милым. Это было частью её очарования.
Он отвёл взгляд, сохранив внешнюю невозмутимость, и сделал шаг внутрь, держа свёртки с едой.
— Всё в порядке, — сказал он спокойно. — У нас столько времени, сколько нам нужно.
Итачи прошёл к столику, где Ламиноко тут же устроилась на подушке. Сел рядом, но прежде аккуратно разложил еду: тёплый рис, рыба, овощи, суп. Делал это молча, словно само собой отвечая на её вопрос. Запахи быстро наполнили комнату, создавая ощущение уюта, будто они не нукенины, а обычные путешественники.
— Мы вчера пренебрегли горячим источником, — добавил он чуть тише, передавая ей миску. — Если захочешь, можем пойти туда. Или продолжим путь.
Итачи уловил, её движение, и взгляд сам вернулся к её футболке. Он снова отметил, насколько привлекательно она выглядела, и снова ощутил, как внутри поднимается желание. Хладнокровие, выработанное годами, помогало сохранять лицо спокойным, но игнорировать её вид он не мог просто физиологически.
Только перед тем как сесть за стол, Учиха позволил себе чуть дольше задержать взгляд и сказал:
— Ты такая красивая сегодня утром, Лами. Но это несколько беспечно. — Его глаза ясно подсказали, что именно привлекло внимание, но в словах не было давления, только тепло, лёгкий намёк и нескрываемое удовольствие.
Он склонил голову, чуть мягче, чем обычно:
— Приятного аппетита.
Итачи взял палочки и начал есть. Внешне его движения оставались спокойными, размеренными, будто ничего необычного не происходило. Но мысли текли иначе. Он вновь ощущал борьбу — между холодной дисциплиной, требующей не поддаваться эмоциям, и теми эмоциями, что рождала в нём Ламиноко одним только своим присутствием. Каждый раз, когда взгляд случайно возвращался к её силуэту под тонкой тканью, внутри вспыхивало жгучее желание.
Мужчина ел медленно, контролируя дыхание и темп. Это был его способ унять лишние импульсы. Но даже дисциплина не могла стереть того факта, что он хотел её. Хотел — и при этом понимал, что не имеет права позволить себе поспешность.
Учиха сделал ещё один глоток супа и позволил себе короткий взгляд на неё, спокойный, но тёплый, пытаясь распознать её эмоции.

Конечно он заметил изминения в её голосе, как и легкий вызов во взгляде, но не показал реакции. Только угол губ едва заметно дрогнул — не улыбка, скорее след эмоции, которую он удержал под контролем. Ламиноко училась играть словами, понимать, когда именно его можно задеть. И делала это не потому, что упрямилась — а потому, что между ними постепенно укреплялась эта незримая связь.
Итачи сделал вид, что не заметил поддразнивания. Ему очень хотелось поддаться на эту провокацию, ведь это было действительно соблазнительным вариантом проведения досуга, но Итачи хотел чего-то другого. Учиха хотел узнать, чего на самом деле хотела бы Лами. Потому, он продолжил есть, размеренно, будто ни одно из её слов не задело его. Руки двигались спокойно, взгляд был сосредоточен на еде, но мысли текли совсем в ином русле. Он слышал, как тихо дышит Ламиноко, как едва звенят палочки, и эти бытовые звуки почему-то наполняли пространство странным, почти домашним теплом.
Когда последний кусочек был доеден, он аккуратно сложил палочки, убрал их в сторону и тихо выдохнул.
— Говорят, здесь есть храм с горячими источниками, — произнёс он после короткой паузы. — А так же кучу разных заведений, с ними. Наверное в этом и кроестся секрет, почему это место так популярно. Городок буквально находится весь в термальной зоне.
Итачи повернул голову к ней, наблюдая, как солнечный луч пробился через ставни и лёг на её плечо. Любуясь её красотой в солнечных лучах, Итачи невольно вздохнул, на секунду погрузившись в мир собствнного сознания и возможного будущего.
— Хочешь осмотреть его? Прогуляться? — спросил Учиха заглянув ей в глаза. Ему было интересно, как на самом деле, будет вести себя Лами, если дать ей свободу действия. Чем она будет заниматься, что её будет привлекать, интересовать?
Он откинулся чуть назад, облокотился на стену и скрестил руки. Глаза оставались мягкими, совершенно лишенные того холодного выражения, что так часто сопутствовало его взгляду.
— Или, мы, можем просто остаться здесь. Отдохнуть, и вечером сходить на источник.
Итачи говорил размеренно и спокойно, но за его словами читалась неприкрытая провокация. Каким бы не был сильным его самоконтроль, внутренне, он конечно же желал продолжения. Лами привлекала его и Итачи уже принял эту мысль для себя, частично или даже полностью утратив хладнокровие, когда речь заходила про близость. Его тянуло к ней и он не собирался отказывать себе в удовольствии. Слишком долго он жил жизнью аскета и мученника. Наверное эти чувства и стали спусковым крючком его преображения. Ему просто хотелось тепла и заботы.
Учиха слегка прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму улицы за окном, к редким голосам прохожих. Ему казалось, что весь остальной мир сейчас был совершенно не важен.

Итачи не спешил вставать. Он спокойно поймал на себе её взгляд. Наблюдал, как Ламиноко поднимается и начинает собираться, будто всё это было частью тщательно спланированного утреннего ритуала. Но в действительности каждое её движение говорило о другом — о лёгкой растерянности, едва заметной неловкости, которую она пыталась спрятать под привычной холодностью.
Он не мешал. Не комментировал — просто смотрел, как она покрывается едва заметным румянцем, как пальцы не слушаются, когда она пытается застегнуть жилет. Видел, как на мгновение мелькнуло раздражение в её взгляде.
— Нервничает? — мелькнула в его голове мысль, словно отголосок её внутреннего состояния, которое он мог только угадывать. — Она выглядит такой милой, когда снимает эту маску холодности, привитую ей отцом и работой. Ей нужно чаще вести себя естественно.
Учиха поднялся лишь тогда, когда она уже накинула на себя плащ. В его движениях не было суеты — словно всё происходящее было для него естественным продолжением утра, а не чем-то неловким. Итачи подошел к ней и провёл рукой по её спине, давая ей ощущение своего присутствия.
— Хорошо, — коротко ответил он, улыбаясь. — Прогуляемся.
Он не стал добавлять что-то еще. Только тёплый взгляд, в котором скользнула едва заметная тень понимания. Итачи хотелось подразнить её еще, быть с ней ближе, отринуть свою природу и просто наслаждаться присутствием друг друга, но он понимал, что если для него, это возможно было следствием техники, то для неё, процесс будет гораздо длиннее.
Когда они вышли на улицу, прохладный воздух ударил в лицо. Утро было ясным, над крышами поднимался пар от близлежащих источников, и весь городок будто жил в ритме неспешного отдыха. Итачи шел рядом, разглядывая улочки и уже пробудившийся посёлок. Еще некоторое время назад, когда он выходил за едой, здесь не было так людно, но его это не смущало. Он просто хотел, что бы она насладилась отдыхом.
— Здесь людно, — заметил он негромко, оглядывая ряды торговцев и путников. — Но спокойно. Приятное разнообразие для наших будней.
Слова прозвучали просто, но с оттенком иронии. Он не ожидал ответа, однако всё же бросил взгляд в её сторону, будто проверяя, расслабится ли она хоть немного. Он приблизился к ней на пол шага и тихонько зацепил её руку своей. Это движение было полностью скрыто плащами и для прохожих выглядело так, будто они просто слишком близко идут друг к другу. Но ему хотелось, быть с ней ближе. Хотелось, дать понять, что в этом нет ничего плохого. Возможно ощутив тепло другого человека, в Учихе произошел слом и он больше не хотел оставаться хладнокровной машиной для убийства, диверсий и шпионажа. Итачи просто хотел ощущать это тепло, чуть дольше.
— Если увидишь что-то интересное — скажи, — добавил он, чуть тише. — Сегодня мы можем позволить себе быть обычными. Корень оплатил наш отпуск.
Он говорил без пафоса, как будто констатировал факт, но в действительности, нукенин хотел просто отвлечься от предстоящих сражений. Противостояния, которое назревало давно. Итачи ощущал, что этот день может стать чем-то большим, чем просто отдыхом. Это был редкий шанс позволить себе быть человеком, не инструментом. И, именно рядом с Ламиноко это стало возможным.

Воздух был густым, тёплым, пах серой и солью — непривычный, но в каком-то смысле живой. Итачи шёл размеренно, чувствуя, как Ламиноко постепенно выравнивает дыхание, хотя взгляд её всё ещё был слишком внимательным для простого отдыха. Он отметил это, но не стал говорить. Пусть привыкает к покою так, как умеет —  наблюдая.
В стороне прошел мужчина в экипировке Киригакуре. Повязка и металлический жетон с символом деревни бросались в глаза слишком отчётливо. Взгляд короткий, но цепкий. На пару секунд задержался на их плащах с красными облаками, и этого хватило, чтобы между ними проскочило немое напряжение.
Итачи совершенно не удивился, когда заметил его. В конце-концов, они были нукенинами, а шиноби деревень выполняли заказы повсюду. Такой простой отдых, мог быть рискованным для них. Но Учиха сознательно пошел на этот риск. Вернув себе запасы чакры, Итачи казалось вернул себе и уверенность. Уверенность, что рядовым противникам ни за что не одолеть его. Тем не менее, он не утратил логики и осторожности, а потому, за шиноби теперь наблюдала Ворона, усевшаяся на одну из крыш.
— Там где один, там и другие. Очевидно они на миссии. Но за мою голову назначена высокая награда. Ценник за Ламиноко, наверняка уже тоже вырос. Они могут поверить в себя.
Итачи знал, что скорее всего, они пропустят их без боя. Акацуки были не той организацией, члены которой были рядовыми бойцами. Каждый из них был достоин сражаться с сильнейшими шиноби деревень. Нападать на таких людей, часто было подобно с заигрыванием со смертью.
Проблем не будет, если не создавать их самому. Так было часто в их с Кисаме путешествиях. Они редко когда скрывались по настоящему, свободно передвигаясь и как бы говоря всем вокруг - "Получите наши головы если сможете!". Такова была уверенность сильнейших. Итачи хотел, что бы Ламиноко ощутила это. Она больше не рядовая куноичи на службе деревни. Она носитель грозной силы и окружающие должны считаться с этим.
Он бросил взгляд на Ламиноко. Она, похоже, тоже заметила. Ни слова не сказала, но тело выдало лёгкое напряжение.
— Похоже она еще не привыкла. Чем спокойнее она будет себя вести, тем большее давление она будет оказывать на шиноби деревень и потенциальных охотников. Даже мы, люди и должны радоваться простым мелочам. Какой бы скверной и жестокой, не была реальность.
Когда они двинулись дальше, его внимание привлёк момент — незначительный, но красноречивый. Ламиноко скользнула взглядом по витрине, где на манекене висел бросающийся в глаза костюм. Задержалась всего на миг, но он это заметил.
Итачи остановился, будто бы просто осмотревшись, а затем повернулся к ней, дожидаясь, пока она закончит.
— Торговые лавки для того и нужны, что бы покупать себе то, что приходится по вкусу — произнёс спокойно. — Источники открыты круглосуточно в большинстве заведений. Просто вечером, многим людям комфортнее от того, что их никто не может в полной мере разглядеть. — Дал он ответ на её вопрос слегка прищурившись и нарочито красноречиво, оценивая её красоту и блуждая взглядом по телу. — Но мне кажется ты не совсем чесна с собой. — Внезапно сменил он тему, уходя от неловкости и выставляя это как шутку. 
Итачи сделал шаг к двери магазина и чуть-чуть подтянул её за руку — мягко, без давления, с тем самым движением, которое не оставляло выбора, но не нарушало границ.
— Ты слишком часто отказываешь себе в простых вещах, — сказал он негромко, не отводя взгляда. — Позволь себе выбрать что-то просто потому, что нравится.Тон был ровным, без нажима, но в нём чувствовалось настоящее участие. Он говорил просто как человек, которому небезразлично.
— Если не одежда — чай, сладости, безделушки... Не важно. Всё это тоже часть жизни, — добавил Итачи, глядя на вывеску. — Нам обоим пора вспомнить, что она существует за пределами нашей профессии. Я многие годы упускал это из виду, и мне не хочется, что бы ты повторяла мою ошибку.
С этими словами, Итачи бросил взгляд в сторону, где у прилавка, пожилая дама продавала детям данго. Он так часто, заставлял себя сдерживаться, что уже совсем забыл каково это просто поддаться внезапному желанию и купить любимое лакомство у придорожного прилавка.

Итачи остановился, когда почувствовал, как её пальцы чуть сильнее потянули его в сторону. Он ожидал, что Ламиноко войдёт в магазин с одеждой — уже видел, как солнце бликует на стекле витрины, — но вместо этого она направилась прямо к прилавку с данго.
Он на секунду даже приподнял бровь — не в удивлении, скорее в лёгком замешательстве.
— Всё же не одежда… Интересно. Зачем тогда?
Ламиноко не торопилась, шаг её был ровным, но в нём ощущалось что-то скрытое — напор, который демонстрировала впервые. Она остановилась у лавки, запах сладкого соуса витал в воздухе, и Итачи понял.
— Притворяется. Хочет, чтобы я подумал, будто она делает это ради себя… но делает ради меня. Подыгрывает. Чтобы мне было приятно.
Он тихо выдохнул, глядя на неё с лёгкой, почти нежной улыбкой.
Не удержавшись, подошёл ближе и, пока она слушала болтовню старушки, обнял её одной рукой за плечи. Сначала осторожно — лишь обозначив жест, потом чуть крепче, позволяя себе это мгновение.
Тёплый пар от стоящих рядом кастрюль касался лица, запах митараси и жареного риса вплетался в дыхание. Сцена была настолько проста, что от этого становилась почти нереальной.
— Тогда возьмём всё, — сказал он негромко, глядя поверх её плеча на старуху. — И ещё немного с собой. Моя спутница их обожает.
Старуха оживилась, закивала и с ловкостью начала собирать заказ. Её морщинистые пальцы двигались быстро и уверенно, и даже это простое движение казалось Итачи почти завораживающим — в нём была та неторопливая основательность людей, не боящихся времени.
Он чуть отстранился, достал кошелёк, отсчитал деньги и, прежде чем протянуть их старушке, задержался на секунду. Взгляд его упал на ребятню, всё ещё стоявшую неподалёку.
Итачи протянул старушке свёрнутые купюры и чуть наклонился через прилавок, чтобы его слова не услышали окружающие:
— Это за нас и для них, — сказал он почти шёпотом. — Угощайте детишек целый день. Сегодня — за мой счёт.
Женщина моргнула, замерла на секунду, потом прижала ладонь к груди.
— Да ведь это… — начала она, но Учиха покачал головой.
— Просто угощайте. Иногда праздник не требует повода.
Когда он выпрямился, пар скрыл их лица.
— В детстве, я мог попросить отца или маму купить мне данго, и они бы купили… но, кажется, я никогда не чувствовал, что заслужил их. Всё вокруг было строго, по правилам. Точнее сказать, я сам был слишком строг к себе. Раньше я считал такое праздное поведение слабостью и глупостью... Но похоже, на самом деле это именно я всё время заблуждался. Сила безусловно важна, но она ничего не стоит без нормальной жизни. Простых радостей.
Итачи ощутил внутри себя небывалое удовлетворение. И даже не от самого факта, что он заполучил любимую сладость. А от того, что кажется осознал, что раньше вся его забота была направлена исключительно на брата. Всё остальное вокруг его не касалось, а сейчас, когда он так проникся чувствами к Ламиноко, он начал осознавать вещи о этом мире, которые раньше считал глупыми и недостойными его внимания.
Он взял у старухи коробку, вторую протянул Ламиноко, глядя с мягкой усмешкой:
— Не возражай. Это ведь для тебя. Ты ведь их очень любишь, правда?
В голове возник образ того, как он вскоре после их первой встречи, накормил её. Его улыбка стала еще шире, а взгляд лукавее.
— Или может быть, ты хочешь что бы я, накормил тебя? — шепнул он ей, едва сдерживая смех. — У старухи действительно талант. Поверь мне, они очень вкусные.
Но Итачи не собирался так издеваться над Ламиноко на людях. Не после того, что случилось вчера, поэтому внезапно стал серьезным, приблизился еще ближе и шепнул ей на ушко.
— Спасибо.
Итачи отстранился и посмотрел ей в глаза, взглядом выражающим теплоту и признательность. В его голове роилось слишком много мыслей и невысказанных слов, но он избрал самое доступное из них, что бы донести смысл. Он взял её за руку, и направил дальше по улице, продолжая прогулку, с мягкой улыбкой на лице, стремясь скрыться из виду детворы, что бы и самому насладиться вкусом этих Данго, за которые он заплатил сегодня, неприлично много.

Ламиноко выглядела так сосредоточенно, будто в руках у неё было не угощение, а оружие. Он видел, как напряжены её плечи, как чуть приподнята бровь — словно она оценивает поле боя. Это его невольно позабавило.
— Серьёзная, как всегда. Даже когда держит шпажку с данго, будто собирается атаковать. Наверное, ей просто трудно привыкнуть, что мир бывает и таким — простым. Хотя… это и есть её очарование.
Он посмотрел ей прямо в глаза, взгляд стал мягким и тёплым. Не отводя взгляда, ответил спокойно, с лёгкой улыбкой:
— Конечно. Из твоих рук — с удовольствием.
Не колеблясь, Итачи чуть склонился к ней и откусил один шарик с предложенной шпажки. Сделал это уверенно, спокойно, словно это было совершенно естественным продолжением сцены. Сладость и лёгкий аромат соуса напомнили детство, но сейчас вкус был особенным — потому что она стояла рядом.
На этот раз он не стал действовать слишком резко. Вместо этого вновь приблизился, обнял её одной рукой за талию, притянув чуть ближе. Вторую руку поднял, накрывая её ладонь, направляя движение шпажки.
— Идём, — тихо сказал он, не отпуская.
Так они двинулись вперёд, и Итачи, не спеша, доедал данго, лениво, будто наслаждаясь каждой секундой.
— Пусть смотрят. Мне нет дела до них. Эти люди исчезнут из нашей памяти к вечеру. А этот момент — останется. Сладкий вкус, её тепло под рукой… Что может быть важнее?
Он доел последний шарик, мягко извлёк шпашку у неё из руки и лёгким движением кисти запустил её как сенбон в ближайшее дерево. Немного чакры и шпашка продемонстрировав чудеса устойчивости на треть вошла в ствол дерева, а на неё тут же уселась пролетающая мимо небольшая ворона. Итачи повернулся к Ламиноко, заглянул ей в глаза — мягко, без вызова.
— Ты ведь накормишь меня, правда? — спросил он почти шепотом, но в голосе звучало то редкое тепло, азарт и удовольствие которое он редко позволял себе проявлять.
Он смотрел на неё с тем самым спокойствием, что всегда отличало его от остальных, но сейчас за этим спокойствием скрывалась тихая радость.
— Вот она, жизнь, которой я хотел бы жить. Без боёв, без приказов, без крови. Просто идти рядом, есть данго и чувствовать, что это — моё место. Наше.
Хотелось бы побольше таких дней. Хотя… людные места всё же не для неё. И для меня — тоже. Слишком много глаз, слишком много шансов быть узнанными. А ведь Киригакуре уже наверняка шевелится. Как бы я не хотел это отрицать, нам вероятно почти невозможно полностью отмыться от всего, что мы совершали. Хотя, для неё наверное еще есть выход.
В долине будет тише. Да… долина. Она должна стать нашей. Не как убежище — как дом.
Эта мысль будто укоренилась внутри. Он невольно крепче сжал её руку и чуть потянул вперёд, заставив Ламиноко ускорить шаг.
— Пойдём, — сказал Итачи ровно, но в голосе чувствовалась решимость.
Он не позволил ей погрузиться в смущение от внимания прохожих — мягко, но настойчиво повёл дальше, увлекая за собой прочь с этой улочки.
— Пора двигаться дальше. Столица страны Горячих Источников. Если уж она решила следовать моим желаниям — пусть увидит их до конца.
Феод… да, неплохое начало. Но я хочу, что бы он был официальным. Если Орочимару-сан смог, то почему я не смогу?
А если придётся применить силу — значит, так и будет. Но теперь я знаю, ради кого.
Он бросил последний взгляд на улыбающуюся старуху у лавки, на детвору радующуюся доставшимся им сладостям — и позволил себе короткий вдох.
Сладкий запах растворился в воздухе, уступая место предвкушению пути.

Шаги становились всё увереннее, пока город медленно оставался позади. Туман рассеивался, а запах серы постепенно уступал место влажному воздуху леса. Несколько минут Итачи молчал, не оборачиваясь, но ощущал — Ламиноко смотрит на него. Её вопрос, негромкий, но настойчивый, заставил остановиться.
Итачи сделал несколько шагов вперёд, потом замер. Ветер тихо шевелил полы его плаща.
— Куда… — повторил он вполголоса, будто сам размышляя над этим вопросом. Затем повернулся к ней. Взгляд стал сосредоточенным, в котором читалось только спокойствие и осознание.
— Я внезапно понял, чего хочу на самом деле, — произнёс он негромко. — Мы идём в столицу страны Горячих Источников.
Итачи выдержал короткую паузу. Слова прозвучали просто, но в них чувствовалось нечто большее — словно за этим решением стояло не одно мгновение, а долгие месяцы, годы.
Он смотрел на Ламиноко, внимательно, будто пытался прочесть не её реакцию — а то, что скрывалось глубже.
— Возможно, я веду себя поспешно, — тихо продолжил он. — Может, тебе хотелось бы остаться здесь дольше. Посетить источники, немного отдохнуть.
Учиха сделал шаг ближе. Голос стал мягче.
— Я не спросил. Просто пошёл вперёд, увлекая и тебя. Это было… неосмотрительно с моей стороны.
Короткий вздох. Итачи отвёл взгляд, будто признавая собственную ошибку.
— Прости, — произнёс он просто, без оправданий и объяснений. — Иногда я слишком сильно поддаюсь импульсу, когда чувствую цель.
Мужчина вновь посмотрел на неё — взгляд стал ещё чуть-чуть теплее.
— Но если ты хочешь задержаться, я не буду возражать. Это твой отдых тоже и я хочу, что бы тебе было хорошо.
На секунду между ними повисла тишина. Только далёкий шум города, где-то позади, да шорох листвы, будто подталкивали к решению. Но эту тишину разбил сам Итачи, когда открыл свою коробочку с данго и хитро прищурился глядя на Ламиноко и доставая одну из шпашек.
— Точно не хочешь?
Спросил он, провокационно улыбаясь и указывая шпашкой на девушку.
— Ведь я тоже не против, накормить тебя.
Сейчас могло показаться, что вся эта спешка за пределы города была лишь для того, что бы теперь, у Ламиноко не осталось пути к отступлению.

Итачи слегка прищурился, словно в ответ, когда её палец коснулся его губ. В её голосе звучала уверенность, но за этой уверенностью он чувствовал лёгкое волнение, то самое, что всегда делало её такой живой и настоящей. Он не спешил отвечать. Сначала опустил взгляд на коробку с данго — в этот момент, будто откликнувшись на его мысль, сверху стремительно спланировала ворона. Когтями она подцепила коробку. Всё произошло настолько слаженно и естественно, что выглядело не иначе, как заранее отрепетированный трюк. Пока птица скрывалась среди ветвей, Итачи повернулся обратно к Ламиноко. Его взгляд стал еще мягче.
Он взял её за руку — аккуратно, почти бережно, будто касался чего-то хрупкого. — Вот так, — сказал он негромко, не сводя с неё глаз.
Пальцы его сомкнулись вокруг её ладони, и он медленно поднёс её к себе. Его дыхание едва ощутимо коснулось её кожи, когда он облизал кончик пальца, тем самым самым, которым она только что стёрла сладость с его губ.
Движение было осторожным, неторопливым, но в нём чувствовалось всё — и благодарность, и игра, и то тихое, тёплое, мягкое чувство, которое давно не нуждалось в словах. Нукенин конечно заметил, как в её глазах промелькнула тень — будто она хотела что-то сказать, но он перебил её. Итачи освободил её ладонь, провёл пальцами по запястью, поднялся выше — к локтю, к плечу — и мягко обнял за талию, одной рукой, притянув ближе.
—Вот так — шепнул он, повторив свою фразу и стал медленно приближаться к ней своим лицом, при этом с хирургической точностью, очень мягко и нежно, провёл по её губам данго, что висели на шпашке которую он всё еще держал другой рукой. Как только шарик был отведен от её губ, он сократил расстояние окончательно и заменил его своими губами. Поцелуй был не страстным, а глубоким — в нём чувствовалась вся величина страсти, которую он испытывал к ней. Эти нежные губы, изгибы талии, её волосы, глаза и запах. Итачи растворялся в феерверке эмоций, которые ему дарила эта девушка. Ради этого чувства, он был готов свернуть горы и совершенно не хотел прекращать. Но всё же он не был круглым эгоистом.
Когда их губы разомкнулись, Итачи не отпустил её. Он уткнулся лбом в её лоб, сохраняя близость, словно боялся потерять это ощущение. Его ладонь лёгким движением коснулась её щеки, большим пальцем он провёл вдоль скулы.
— Я люблю тебя, — произнёс он почти шёпотом.
В этих трёх словах не было ни тени сомнения. Он смотрел прямо ей в глаза, будто боялся, что если отведёт взгляд — всё исчезнет.

Отпрянувшую Ламиноко, Итачи не стал удерживать. Он позволил ей легко освободиться и, довольный, наблюдал за её реакцией. Ему по-настоящему казалось это милым. Нукенин понимал, что для неё подобные признания и социальное взаимодействие было стрессом, но он был абсолютно уверен, что ей нравится и ей приятно. Это было самое главное, а значит, он всё делает правильно.
Итачи нежно улыбнулся, когда она ему ответила, отводя взгляд и сжимая коробку. Это было так естественно. Итачи даже показалось, что он уже видел подобную реакцию между детьми в Конохе, когда он был молчаливым наблюдателем, и тоже не считал подобное поведение чуждым.
— Значит, мы наверстываем упущенное, — подумал Учиха про себя, провожая её взглядом, когда Лами прошла мимо него и пошла вперёд по дороге, словно стараясь сбежать от собственной неловкости. Ему такое поведение казалось чрезвычайно милым, и Итачи, не удержавшись, тихонько прокомментировал у неё за спиной:
— Так было намного вкуснее... — после чего вновь поднёс данго ко рту и принялся поглощать их со шпажки, спокойно следуя за девушкой, а его взгляд то и дело цеплялся за её фигуру, которая доставляла ему истинное визуальное удовольствие.

Путь до столицы занял примерно полдня. Большую часть времени Итачи просто любовался пейзажами, то и дело лип к Ламиноко, обнимая её то с одной стороны, то с другой, несколько раз пытался накормить её данго из коробочки, которую услужливо вернула ему ворона, но к концу пути в которой ничего не осталось. В целом, вёл себя весьма беззаботно, пребывая в хорошем и даже весёлом расположении духа. Не часто его можно было увидеть в таком настроении и с таким поведением. В общем, всячески отходил от образа холодного, отстранённого от жизни шиноби. Тем не менее, как только пара приблизилась к городу, войдя в пригород, Итачи перестал валять дурака, скрылся под полами шляпы и включил свой обыкновенный режим холодной бесстрастности, наконец объяснив Ламиноко, что они будут делать теперь.
— Мы остановимся у моего знакомого. Думаю, он также поможет нам достигнуть моей цели.
Итачи глянул на девушку, идущую рядом с ним из-под шляпы. Его вновь терзал тот факт, что сейчас, когда он захотел простой, мирной жизни, над ним висело клеймо нукенина, палача, убийцы и наёмника. Не лучший послужной список, если коротко выражаться. Ну и награда... Награда за его голову была просто огромной. В такой ситуации обладать любой недвижимостью напрямую было крайне опасно. Но для их небольшого коллектива, который включал в себя Итачи, Ламиноко, Саске, Кисаме и ещё бог знает кого решит привести к ним его брат, было очень важно получить место, где можно спокойно собираться, отдыхать, тренироваться и жить. Просто мирно жить.
Итачи внезапно подумал и о Кисаме, которого он ещё ни разу не подвёл, и тот, в свою очередь, отвечал ему той же преданностью.
— Всё, что мне нужно — не обманывать его, — подумал нукенин о своём напарнике. Было совершенно очевидно, что в предстоящих конфликтах, возможном расколе внутри Акацуки и трёхсторонней битве сил ему пригодится такой сильный компаньон.
Вход в столицу был свободным. Дорога была оживлённой, и множество людей — пешком, на лошадях или на повозках — перемещались как на вход, так и на выход из города. Итачи, казалось, знал, куда он идёт, и уверенно двигался по улочкам, минуя большие и малые кварталы с разнообразной архитектурой, а также умело избегая случайных взглядов снующих туда-сюда шиноби из великих стран.
В городе было влажно, ведь он также находился в термальной зоне, и повсюду, во дворах частных поместий, были собственные купальни. Многие местные жители зарабатывали на туристах, приезжающих в эти края на отдых, предоставляя уникальный домашний уют, вкусную еду и целебные ванны. Страна настолько погрузилась в коммерцию, что даже отказалась от собственной деревни шиноби. У них просто не было работы, ведь это место было почти самым мирным на всём материке, а знатные чиновники и уважаемые феодалы съезжались сюда со всех уголков мира как на курорт.
Конечно, у даймё страны была своя личная гвардия, состоящая из самураев и шиноби, но по большей части она состояла из наёмников и отвечала в основном за его собственную охрану. Порядок же обеспечивала гражданская организация, подчиняющаяся администрации региона.
Наконец они дошли до района, где располагались участки явно богатого сословия — с собственными роскошными садами и великолепными поместьями, которые, казалось, соревновались между собой в своей величественности и красоте. Дорога тут была вымощена и представляла собой аллею, по краям которой росли разные плодовые деревья. Сейчас, зимой, конечно, вид был не самый великолепный, но Учиха знал, как она выглядит в момент цветения, и это было прекрасно.
Наконец они подошли к одному из участков, который был огорожен забором, обвитым виноградной лозой, и двухстворчатыми декоративными воротами, органично вписанными в пространство. На входе дежурило двое людей. Они были в странных, голубоватых хакамах и косодэ, а на поясе у них висели мечи. Стояли они словно статуи.
— Вы приближаетесь к владению Сайто Кайдзиро, назовите себя и цель своего визита! — обратился к нукенинам один из них, когда Итачи остановился метрах в трёх перед ними, явно нацеленный попасть внутрь.
Вместо ответа Итачи спокойно запустил руку под плащ и так же медленно выудил оттуда золотую монету, запустив её пальцами в стражника. Он не пытался сделать это чрезмерным, но монета действительно пулей устремилась в полёт. Любой нетренированный человек не смог бы её поймать, но стражник ловко подставил руку, после чего, прикрыв её ладонью, внимательно изучил. Жест был настолько профессиональным, насколько это вообще можно представить, после чего кивнул своему товарищу, и они оба поклонились гостям, делая несколько шагов назад и открывая перед ними ворота.
Итачи подал жест Ламиноко следовать за ним и пошёл внутрь, попутно забирая назад протянутую ему охранником в почтительном жесте монету.
Они вошли в большой, широкий сад и направились по дорожке прямиком к самому крупному зданию. Вокруг в саду суетилось несколько служащих, которые явно были прекрасно обучены и теперь старательно склоняли свои головы, полностью погрузившись в работу, заметив, что появились гости.
Итачи повернулся к Ламиноко. Он почти наверняка ожидал вопросов, и, пока они шли, он мог на них ответить.

Ответив на близость, Итачи сплёл свои пальцы с её, уверенно и без стеснения. Ему было очень, очень приятно от того, что такой жест больше не вызывал у Ламиноко отторжения, и она теперь сама тянулась к нему. Подготовившись к таким вопросам, он незамедлительно дал ответ, слегка склонив голову на бок.
— Ну, другом назвать я его не могу, но однажды я спас ему жизнь. Он поклялся своей честью, что находится передо мной в вечном долгу. К тому же, я с ним уже сотрудничал по некоторым вопросам. Он младший сын одного из крупных феодалов страны Железа, выбравший быть торговцем и предпринимателем. Обстоятельства вынудили его покинуть родную страну, и он обосновался здесь. Кайдзиро-сан владеет подходящей информацией, чтобы помочь мне сейчас.
Итачи на мгновение остановился и посмотрел на Ламиноко, улыбаясь и с азартом в глазах, совершенно, казалось, ему не свойственным.
— Мы купим нам собственное поместье в этой стране. Наш собственный дом, где сможем жить спокойной жизнью, — он протянул вторую руку и нежно коснулся её щеки, погладив пальцем. — Где нам не нужно будет постоянно скрываться и прятаться. Где мы сможем тренироваться, заниматься тем, что нам нравится, и любить, — Учиха сместил руку, проведя пальцем по её губкам. — Я хочу, чтобы у нас с тобой было такое место.
Итачи не стал делать слишком сильный акцент на близости. Он убрал руку и крепче сжал её ручку, что держал второй рукой.
— Если мы хотим выйти из этого страшного цикла преступлений, нам нужно будет уничтожить или реформировать Акацуки. А затем — место, где мы сможем безопасно жить. Я хочу подготовить такое место, а в этой стране, где царит спокойствие, мне очень понравилась одна долина.
Итачи поднял голову к небу.
— Там очень красивые рассветы, — тихо закончил он, наконец вынырнув из своих мыслей и воспоминаний, вновь взглянул на Лами, улыбнувшись.
— Идём, нам пора отдохнуть и согреться.
Нукенин продолжил движение, всё так же держась за руку с Ламиноко, совершенно этого не стесняясь.
Когда пара прошла сад, перед ними предстал традиционный одноэтажный особняк, раскинувшийся на большой площади и явно имеющий множество помещений и внутренних двориков. Когда Итачи и Ламиноко подошли ко входу, раздвижные двери быстро были отодвинуты в сторону, и им навстречу вышел высокий, статный мужчина с длинными тёмными волосами, собранными в хвост, и редкой сединой на висках. В простом, но дорогом голубоватом кимоно. Он двигался мягко, но уверенно, а взгляд — внимательный, будто он всегда оценивает собеседника. На вид ему было около сорока лет.
Заметив Итачи, на его лице появилось сдержанное выражение радости, и он, сложив руки перед собой, вежливо поклонился Учихе, приветствуя его.
— Итачи-сан, рад видеть вас в добром здравии.
Затем, не зная имени, но совершенно точно отдавая себе отчёт о том, с кем разговаривает, он повторил жест и в отношении Ламиноко, коротко поприветствовав её:
— Одзё-сан.
Итачи спокойно оценил его взглядом и коротко кивнул, констатируя объективный факт, не ускользнувший от взгляда.
— Кайдзиро-сан, у вас прибавилось седых волос.
Мужчина сдержанно усмехнулся, явно согласный с этим утверждением.
— Правда, это правда. Что же, прошу, проходите. Чувствуйте себя как дома.
Он отошёл назад, пропуская гостей внутрь, и сделал жест в сторону двух молодых женщин, как две капли воды похожих друг на друга и отдалённо похожих на самого Кайдзиро, что стояли с опущенными головами в сторонке.
— Подготовьте ужин и комнаты для наших гостей.
Девушки поклонились и быстро удалились, а сам мужчина повёл Итачи и Ламиноко за собой, войдя в соседнее помещение, где явно находилась зона отдыха с видом на сад, который был настоящим произведением искусства — сочетая в себе сад камней и карликовых деревьев, идеально ухоженных и подготовленных. Диваны были в традиционном стиле, но мягкие и современные, как и кресла, стоящие рядом. Сев на одно из них, он сделал жест гостям присаживаться на диван и, дождавшись, когда они займут свои места, наконец задал главный вопрос:
— Что привело вас сегодня ко мне, Итачи-сан?
Итачи, уже успевший снять шляпу, мягко перевёл взгляд с Кайдзиро на Ламиноко.
— Мы хотели отдохнуть и насладиться местными онсенами. Поэтому я решил заглянуть к старому другу.
Итачи интонацией специально выделил последнее слово, подчёркивая, что, вероятно, ему действительно пора вновь заводить друзей — как бы соглашаясь с ошибкой, которую допустила Ламиноко на входе.
— Да бросьте, вы ни за что не стали бы идти ко мне по такой заурядной причине, — ответил Кайдзиро, прищурившись.
Конечно, оба знали, что Кайдзиро является владельцем множества гостиниц и постоялых домов по всей стране. Большинство из них имели онсены, но это вовсе не было поводом для посещения его имения.
Учиха встретился взглядом с мужчиной, и они пару секунд сверлили друг друга глазами, прежде чем Итачи наконец отвёл взгляд, переведя его на сад за фасадным окном.
— Действительно, есть ещё одна причина. Мне нужна ваша помощь, Кайдзиро-сан. Знаете ли вы про уезд Юсеи-но-Сё?
Торговец, не задумываясь, кивнул. Он часто проезжал там и даже вёл некоторые коммерческие дела.
— Дело в том, что я хотел бы приобрести там собственное поместье.
Итачи говорил спокойно, но уверенно. Он словно уже был совершенно точно уверен в том, что хочет получить в итоге. Кайдзиро раскрыл глаза шире от удивления и собрался было возразить:
— Но ведь вы...
Итачи не дал ему закончить и поднял руку, призывая к тишине и стремясь лично всё объяснить.
— Поэтому и прошу вас об этой услуге.
Кайдзиро взялся рукой за подбородок, откинувшись на кресле и крепко задумавшись. Итачи тем временем повернулся к Лами, изучая её реакцию.

Размышлял Кайдзиро добрых пол минуты, когда голос Ламиноко вернул его к реальности. Он посмотрел на неё и с энтузиазмом кивнул.
- Благодарю, Ламиноко-сама. По убеждению моих предков, во всём должен царить порядок. Порядок - порождает истину, а истина - успех.
Он перевёл взгляд на Итачи, продолжая. - Я думаю, что у меня получиться купить там для вас, господин Итачи, поместье или землю. Но мне нужно будет заполучить больше информации о том уезде и собрать деньги. Прошу меня простить, но я не был готов так внезапно, тратить подобную сумму.
Говорил он вполне серьезно, судя по всему абсолютно убежденный, что его попросили купить поместье за свои собственные деньги. Но Кайдзиро казалось вообще не выглядел удивлённым, обиженным или озадаченным. Словно это было абсолютно нормальная просьба.
Итачи в ответ на эти слова, тяжело вздохнул и тяжело взглянул на мужчину.
- Кайдзиро-сан, мы сами оплатим покупку. Всё о чём я вас прошу, это организовать её. Расчитывайте на бюджет в шестьдесят миллионов. И перестаньте предлагать безумные способы отблагодарить меня. Мы с вами проходим через это каждый раз, когда я навещаю вас.
Торговец прищурился на мгновение, а затем цокнул языком и показательно демонстративно отвернулся, демонстрируя наигранную обиду.
- Ты злой человек, Учиха Итачи. Ты отвергаешь мою благодарность, моих дочерей, а теперь и мои деньги! Как мне во имя меча Тоцука, отблагодарить тебя за спасение собственной жизни? - Затем он слегка повернулся и одним глазом взглянул на Ламиноко, после чего продолжил. - Хотя я понимаю, почему вы отказались от моих дочерей.
Торговец явно упомянул меч как что-то сакральное для самураев и их культуры, совершенно не ведая о том, что Итачи уже давно нашел его. Но Учиха и виду не подал, что его как-то задела эта фраза и лишь чинно ответил, совершенно не стесняясь в выражениях, но при этом искренне.
- Я не буду общипывать курицу, которая несет золотые яйца. Вы крайне полезны как чиновник Кайдзиро-сан. Мне этого достаточно.
Всё еще играющий роль обиженного - Кайдзиро наконец повернулся к ним лицом и внезапно принял серьезный вид, подхватившись на ноги и вновь ударяя рука об руку, склоняясь в почтительном жесте.
- Итачи-сан, до конца моих дней и дней моих детей, моё семейство в неоплатном долгу перед вами. Я приложу максимум усилий, что бы организовать для вас лучшее место из возможных. С вашего позволения, я бы хотел предложить мысль! Учитывая ваше положение и репутацию, я считаю опасным, оформлять землю на ваше или вашей спутницы имя. Если вы достаточно доверяете мне, мы можем оформить покупку от моего имени, а я в свою очередь, передам его вам через дарственную в вечное пользование. После моей смерти, все права на землю и имущество, перейдут вам или вашим потомкам. Я так же знаю, что вы часто и много путешествуете, а значит, будете покидать поместье. Мы можем отправить туда одну или сразу обеих моих дочерей, обставив это таким образом, будто я покупаю особняк для своей дочери. Она всегда будет там, присматривая за хозяйством. Обе они прекрасно обучены, послушны и...
Кайдзиро замер, видимо осознавая, что говорить дальше, опасно. Будучи опытным торговцем и прекрасно разбираясь в людях, он тут же спохватился и ретировался, буквально выбегая из комнаты.
- Обдумайте это! А я, сейчас же пойду искать для вас подходящее место!
Как только дверца за ним захлопнулась, Итачи тяжело вздохнул и потёр виски. Порой ему тяжело давалось восприятие, такой чрезмерной благодарности от этого мужчины. Но Учиха не мог не восхищаться твёрдостью принципов Кайдзиро. В этом пожалуй, самураи были на голову выше остальных. Решив, что он должен что-то сделать со всем тем потоком информации, который вылил на него и особенно на Ламиноко торговец, Итачи не долго думая обнял сидяшую рядом Ламиноко и положил свою голову ей на плечо, будто прося утешения.
- Почему он постоянно, настолько чрезмерен?
Задал Итачи мучивший его вопрос, при этом совершенно не надеясь, что Ламиноко даст ему правильный ответ. Ведь он сам его не знал.

Вместо ответа, Итачи почувствовал на себе испепеляющий взгляд Ламиноко. Надо сказать, он мог догадываться о причинах такого внезапного проявления враждебности, но сразу реагировать не стал, решив дать ей выговориться. Он уже знал, что Ламиноко плохо умеет выражать свои мысли и часто, держит большую часть из них в себе, не решаясь их высказать. Наверное это было присуще и ему, в некоторой степени, ведь он часто думал как ему казалось, отличным от других людей образом. Его выводы, часто были абсурдны для других, но вполне логичны для него самого. Что это и почему он так мыслит, Итачи не знал. Но теперь, когда он вновь пытался открыться. Вновь почувствовал вкус жизни, ему больше не хотелось держать всё в себе. Печаль, боль, раздражение, радость, тоску и восхищение. Как и все остальные эмоции. Теперь он часто давал им выход и ему казалось, что Ламиноко это тоже нужно. Нужно, что бы почувствовать себя живой, важной и любимой.
Зачем покупать поместье? Ведь можно просто забрать. В этом действительно была простая логика. С их способностями, это даже можно было сделать абсолютно безвредно для жертвы. Но тогда, они добудут это незаконно. И это будет лишним поводом для Даймё стран и шиноби скрытых деревень, продолжать на них охоту. Если они хотели выйти из этой круговой поруки, нужно было пойти в обратную сторону. Предоставив такой компромат на Данзо и устранив его, сэкономив Конохе огромное количество жизней и освободив Хокаге от ярма старейшин, Итачи уже сделал первый шаг амнистии. Ламиноко была выведена из под удара. Единственным её преступлением, было устранение Роши, но кто об этом узнает? Ведь Кисаме тоже принимал участие в бою и оставил куда больше следов. Ивагакуре наверняка подумает на него. Орочимару был известным преступником и нукенином, это вообще нельзя было считать преступлением. Её доводы были грубы и недальновидны. Она за своей ревновностью, напрочь перестала анализировать ситуацию. Дав ей закончить, Итачи поднял голову с её плеча и посмотрел куноичи в глаза, одновременно с этим, протянув руку и нежно начав гладить её волосы у виска.
- Таково моё желание. - Ответил он ей очень просто и совершенно спокойно, с нежностью глядя на бушующую девушку. - Я не хочу вечно скитаться по миру, преследуемый всеми деревнями. У нас достаточно сил, что бы противостоять их охотничьим командам и поверь мне, они не станут посылать их на верную смерть. Новое поместье необходимо. Древняя территория клана слишком примечательное место и там мы действительно будем у всех как на ладони. Поместье в Конохе, очевидно уже давно не принадлежит клану. А я хочу иметь место, которое я, ты, Саске и его товарищи, Кисаме, и возможно наши будущие дети, смогут назвать домом. Поверь мне... - Его голос перешел почти на шепот. - Иметь дом, очень важно. - Итачи наклонился к ней и шепнул на ушко. - В конце-концов, когда-то у нас с тобой, появятся дети.
Он отстранился и вновь посмотрел Ламиноко в глаза.
- Мне удобно использовать его фамилию, потому, что это скроет нас от лишних глаз и даст спокойно жить, заботясь только о редких охотниках рискнувших своей головой. А еще, мне безумно нравится Рассвет в той долине.
Итачи мечтательно посмотрел через окно, словно теряясь в своей памяти.
- И не называй себя грешницей Лами. Из реальных преступлений, за тобой только захват того старика - Роши. И поверь мне, он далеко не святой человек.
Учиха мельком вспомнил всю информацию, что была у него на четыреххвостого. Включая участие в войнах. Зная какую долгую жизнь он прожил, Итачи боялся представить, сколько шиноби пало от его руки, на полях сражений.
- На самом деле, я уверен, что если ты сейчас явишься в Коноху без этого плаща - Он указал пальцем на плащ Акацуки который носила девушка. - Они тут же амнестируют тебя и возьмут обратно на службу у Хокаге. Перед тобой еще и извиняться. А узнав, что именно ты сразила того змея, спасибо скажут, еще и награду выпишут.
Итачи вновь перевел взгляд на девушку и взял её за руку, глядя на неё с теплотой и любовью. Он поднёс её ручку к своим губам и поцеловал тыльную сторону ладони.
- Но прости мне мой эгоизм, я не хочу, что бы ты меня покидала.
Его искренний взгляд словно смотрел ей в душу, стремясь увидеть ответы на вопросы, которым давно был дан, но не озвучен ответ.

Резкая реакция девушки, выбила Итачи из колеи. То, как она от него отстранилась, после всех его признаний, после объяснений... было довольно характерным. Ламиноко словно не слышала его, и даже не пыталась понять. Она просто одернула руку и отошла в сторону, в гнетущем молчании.
Настроение самого Итачи, резко упало. Он тихо выдохнул, словно прогоняя разочарование и моргнул. Этого мгновения ему хватило, что бы вновь окунуться в глубины своего сознание, которое одновременно рисовало картины будущего и простраивало способы достижения этого будущего. Анализировало ситуацию и делало выводы. Сознание Учихи Итачи в этот момент заработало на полную катушку в попытке понять, что он сделал не так. И то, что он обнаружил там для себя, сильно разочаровало Учиху. Он разочаровался сам в себе. Шиноби, который годами носил маску в стремлении красивой смерти от руки собственного брата. Он поверил, что может жить. Что может позволить себе жить и размышлять как нормальный человек. Что сможет оставить в прошлом вырезанный клан и сотни, а то и тысячи убитых им людей, многие из которых не заслуживали смерти.
Когда веки Итачи поднялись, он вновь стал прежним собой. Собранным, бесстрастным шиноби. Его взгляд мгновенно переместился к Ламиноко, а сам он из расслабленной позы, доверительное, открытой, сел ровно, теперь контролируя каждое своё движение.
- Действительно. Ведь это я создал этот образ у себя в голове. Ты права...
Про себя подумал он, вновь вспомнив тот рассвет. Заслуживал ли Итачи попытки на нормальную жизнь? Итачи казалось, что он всё объяснил доступно. Ему казалось, что Ламиноко, хоть и испытывающая проблемы с социализацией, сможет понять его устремления. Ему казалось, что он понимает её. Но это всё оказалось лишь иллюзией, что он сам выстроил перед собой. Мечта, которой не суждено будет сбыться.
Пока Итачи предавался рефлексии, сохраняя невозмутимый отстранённый вид, Ламиноко заговорила. И то, что она сказала... как она это сказала, лишь подтвердило мыслительный процесс Учихи. Итачи прикрыл глаза на пару мгновений, молча позволяя девушке покинуть помещение. Она уходила от него? Нет, врятли. Теперь они связаны куда глубже чем простое расхождение во мнении, но Итачи это задело. Ему стало больно и горько. Не так, как в ту роковую ночь, в клане Учиха. Нет, по другому, но это были реальные эмоции и реальные ощущение которые эхом отозвались в его сознании.
- Какая разница, да?
Прошептал он, открывая глаза и глядя в пустоту перед собой. Ламиноко уже ушла. Будь нукенин подростком, он вероятно погнался бы за ней в попытке объясниться. Но ему казалось это абсолютной глупостью. Он совершенно четко объяснил свою позицию. Привёл веские аргументы и не был понят. Не был услышан. Послышался лёгкий вздох.
- Кто я, на самом деле? - Образы преданного шиноби Конохи, убийцы в рядах Акацуки и доброго старшего брата в его голове разделились, словно предоставляя ему выбор.
Итачи замер, пытаясь решить, пока наконец не увидел четвертый образ. Образ девушки, что спасалась бегством от АНБУ. Первые три, тут же поблёкли в его сознании.
- Да, действительно... - Прошептал он, что-то осознав и моргнув, прогнал навязсчивые мысли.
Итачи поднялся и неторопливо пошел к выходу. Повинуясь его воле, с ближайших деревьев, в небо взмыли вороны, стремясь найти одну единственную девушку, в этом людном, большом городе. Итачи знал, что она уже успела отойти достаточно далеко. Когда он проходил через хол, из соседней двери показалась девушка, одна из дочек Кайдзиро. Итачи скользнул по ней взглядом. Взглядом пронизанным ледяной, убийственной аурой. Он мог убить её мгновенно, он хотел убить её мгновенно сейчас. Но он больше не был тем Итачи, что хладнокровно убивал невиновных. Девушка так и замерла под его взглядом в дверях, неся горячую еду в руках.
Итачи лишь скользнул по ней взглядом, продолжая идти к выходу, это заняло всего секунду, но он успел многое осознать и обдумать. Уже на выходе, Итачи махнул рукой.
- Передай отцу, что его долг, будет погашен в другое время.
Он говорил это холодно и бесстрастно, точно так же как всегда раньше, но в этот раз, в нём чувствовалась совершенно иная решимость. Он пошел за воронами, что вели его по следу. Следу девушки, которой он не так давно, захотел помочь по прихоти, но эта встреча, изменила его жизнь.

Выйдя во двор, он надел шляпу и пройдя через сад, Итачи вышел на улицу мимо двух охранников, озадаченно переглянувшихся между собой. Ему не нужно было ничего объяснять, он лишь спокойно шагал в направлении, которое указывали ему птицы. Улочки городка сменяли одна - другую, в нём кипела жизнь, но Учиху сейчас это совершенно не волновало. Он словно опять потерял все краски жизни и теперь вновь вернулся к своему прошлому состоянию. Состоянию машины, что слепо играет свою роль, предпочитая не задумываться о том, что происходит вокруг.
Но это касалось лишь повседневных вещей. Как могли его вороны и он сам, пропустить мимо себя сгущающийся туман посреди города? Верно, это было абсолютно невозможно. И место совпадало с тем, куда вёл след Ламиноко. Не бывает таких совпадений.
Итачи вспомнил шиноби Киригакуре, встреченного в преведущем посёлке, где они ночевали. - Неужели решились? - Задумался он на мгновение. Охотники вполне могли покусится на кругленькие суммы. Но Ламиноко еще не успела обзавестись таким послужным списком. Одного Роши, было недостаточно, что бы все деревни объявили её в розыск. Более того, для них это было благом. Захватить её, что бы влиять на него? Учитывая как они вели себя там, Итачи допускал такую возможность. Он действительно показал, что она ему не безразлична. Но неужели они решили, что у убийцы клана, и тысяч других людей, появилось сердце? Нет, никто не поверил бы в это так легко. Тогда кто, все же решился на такую авантюру?
Итачи размышлял, продолжая спокойно двигаться в сторону тумана, когда одна из его ворон влетела в него для разведки. И... она медленно спланировала на землю, почти сразу заснув.
- Ядовитый, значит?
Ламиноко они так и не нашли. Туман мешал видимости и исходя из того, что никаких всплесков чакры не было, стало очевидным, что вероятно, она попалась в эту ловушку.
Итачи остановился у самой кромки тумана, не заходя в него. Смысла не было. Как бы не был хорош шаринган, в этой субстанции из воды и чакры, Шаринган становился не очень эффективным. Это был их способ противостоять клану Учиха еще с незапамятных времен. Удобно на самом деле.
Итачи прикидывал в голове варианты. Он мог снести весь квартал сейчас, вместе с туманом. Устроить настоящий пожар посреди мирной столицы. Но... Он вздохнул.
Искать её в тумане, было почти бессмысленно. Если она не уснула и продолжила движение, то он её не отыщет. Если уснула, её уже или убили или похитили.
Почему-то с осознанием этих простых фактов, его мозг полностью очистился, словно от шелухи. Не было смысла биться в истерике от неспособности что-то предпринять. Нужно было мстить.
Вороны, кружившие над туманом, разлетелись еще шире, охватывая его по окружности. Итачи не собирался пропускать момент, когда кто-то покинет его. Всё это время, он терпеливо ждал, прислонившись к стене в одном из переулков, скрытый тенью.
Его ожидание окупилось. Шиноби в респираторе вырвался из тумана и устремился в сторону леса. Один.
- Значит она умерла? Или он её запечатал? Или он был не один?
Итачи посмотрел на туман, который не собирался рассеиваться посреди города и перевёл взгляд на ворон. Было ясно, чего он хотел. Птицы устремились за шиноби. Они описывали круги и вели себя совершенно естественно, то и дело меняя друг-дружку, что бы не вызывать подозрений. Итачи тоже не остался стоять на месте. У него были вопросы и он собирался их задать. Если бы кто-то на мгновение отвёл от него взгляд, он больше не обнаружился бы этого шиноби на месте.
Преследуя беглеца, Учиха был хладнокровен. Он быстро нагонял его. Судя по всему, концентрация птиц в небе таки привлекла к себе его внимание. Или он обладал другими средствами обнаружения, но от места, где он был замечен в последний раз, вновь начал распространяться туман. Точно такой же, как и раньше.
Итачи остановился и моргнул. В его глазах зажегся Шаринган и он бесстрастно осмотрел эту технику. Узор в его глазах не был обычным. Вокруг него взметнулась оранжевая, почти огненно рыжая чакра покрыв всё его тело. Сусано. Самая базовая версия, даже без формирования костей. Идеальный покров, способный легко раздавить такую слабую технику.
Итачи дальше пошел пешком, он словно сама неотвратимость, заходил к шиноби со спины через лес. Спокойно и совершенно безшумно. Вороны прекрасно видели, откуда распространился туман, а Итачи, был уже рядом. К тому же, хоть туман и мешал видимости, но всё же, Шаринган тоже не был обычным зрением. Итачи на мгновение остановился, посчитав дистанцию достаточно и в мерцании изчез с места, появившись, прямо перед шиноби. Шаринган блеснул, опрокидывая врага в глубины Цукуёми.
Учиха совершенно не был в настроении перебирать средствами. Она, была для него слишком важна. У него были дни, что бы выпытать у этого шиноби, всё, что тот знал. Дни, в его гендзюцу. Персональном аду.