Итачи терпеливо выслушал её. Он видел, как Лами смотрит — в ожидании объяснения, оправдания, слов, способных удержать её от падения в собственные догадки. Не страх двигал ею, а тяжесть недосказанного, в которое она поверила, не спросив. Он знал, почему. Это было не наивностью. Это было тем, что она никогда не жила по-настоящему — с кем-то рядом, с чьей-то заботой. Она не умела различать намёки от намерений, предчувствие от решения. Её детство, было слишком мрачным, в фактическом одиночестве, наедине с не самой надежной семьей.
Мужчина коснулся её щеки кончиками пальцев, медленно, с осторожной нежностью, словно боялся потревожить ту хрупкую ткань, в которую она на мгновение завернулась. Ладонь мягко скользнула по коже — передавая тепло, внимание, молчаливое "я рядом".
— Ты неправильно поняла, Лами, — проговорил он спокойно. Его голос был ровным, низким, будто убаюкивающим. — Мы с тобой... ещё не были даже близки к тому, чтобы зачать ребёнка. Я не утверждал, что это уже произошло.
Итачи выждал, пока её взгляд не стал чуть яснее, и продолжил, не отводя глаз.
— Я говорил о будущем. О том, что возможно произойдет, рано или поздно. Я хочу быть с тобой. Не на день, не на месяц и не на год. На жизнь. Если однажды мы решим — вместе — что готовы к ребёнку, я буду счастлив разделить с тобой все тяготы и оградить тебя и наше дитя от любых опастностей. Я буду рядом. Но сейчас слишком рано. Ты не обязана понимать всё сразу. Никто тебя не готовил и не учил этому. Но я — здесь. И у нас есть время. Сколько бы тебе ни понадобилось.
Пальцы всё ещё лежали на её лице, но в его прикосновении не было ни давления, ни требовательности. Только мягкая, глубокая привязанность, которую он больше не скрывал. Он склонялся всё ближе, понижая голос:
— И я обещаю, — сказал он, — что когда ты будешь готова, я осторожно, бережно открою тебе ту часть близости, которую ты никогда не знала. Без страха, боли или спешки. Как эти поцелуи... — Итачи бережно провёл пальцем по её губкам подчеркивая сказанное и то удовольствие, что они за собой несли. —  Это просто... то, чем я хочу поделиться с тобой. Потому что ты — та, с кем я выбрал идти дальше. Та, кто стала моим новым смыслом жить.
Он чувствовал, как в ней ещё живёт напряжение. Как страх за безопасность смешался с сомнениями. Итачи не собирался разрушать эту уязвимость — только поддержать.
— А теперь послушай внимательно, — заговорил он чуть твёрже, но всё ещё спокойно. — Ты говорила о наблюдателе. О том, что он мог услышать. Но он далеко. Гораздо дальше, чем тебе показалось. И то, что мы говорим, для него — пустота. Он наблюдает. Но не слышит. И даже если бы слышал — неважно.
Он на секунду замолчал, словно отмеряя следующее:
— Потому что если он станет угрозой — он лишиться жизни. Я не позволю, чтобы тебя или... то, что мы строим, кто-то коснулся с намерением разрушить.
Итачи не повышал голос. Угроза в его словах была бесстрастной, как лёд, построенная на абсолютной решимости. Учиха не отступал, когда речь шла о том, что он защищает.
Однако это затишье не могло длиться вечно. Пламя мотыльков угасло, но дым уже успел подняться в небо. Эхо недавней вспышки — чакра, влага, раздражение — всё это распласталось по округе, как зов тревоги. И Итачи это знал.
Он медленно опустил руки и обернулся через плечо.
Кисаме всё ещё стоял у края опушки, хмурый, напряжённый, с Самехадой, тяжело покоящейся на плече. Вид у него был откровенно недовольный, но в этот раз — без угрозы. Он наблюдал за ними с тем выражением, которое могло значить и усталость, и молчаливое «опять вы со своими любовными драмами». Когда его взгляд встретился с Итачи, он вздохнул и мотнул подбородком в сторону остатков пара.
— Итачи-сан, вы в курсе, что нас уже видно с трёх холмов? — буркнул он. — Может, табличку повесим: «Засада здесь»?
— Я в курсе, — спокойно ответил Итачи, — и именно поэтому нам нужно встретить их лицом к лицу. Отдели Данзо от его сопровождения.
Он сделал шаг вперёд, отходя от Ламиноко, но, прежде чем полностью обернуться, задержал на ней взгляд — будто напоминая: разговор не окончен, просто отложен. Потом заговорил чуть громче — для всех:
— Время идет. Данзо будет здесь до полудня. Он просто не может не явиться.
Кисаме хмыкнул.
— Вы, конечно, умеете назначать свидания.
Итачи не улыбнулся. Лишь продолжил, как будто слова мечника не были сказаны:
— Я выкрал у Корня почти всё, что имело ценность: документы, отчеты, имена. Практически вся их библиотека теперь у меня. Данзо не может не отреагировать. Я знаю его: он не рискнёт прийти один. У него будет прикрытие. В Корне много хороших шиноби.
Саске молча следил за происходящим всё это время, и теперь, когда внимание сместилось на приближающуюся угрозу, он заговорил.
— Ты уверен, что Данзо, этот старик, не почувствовал ловушку?
— О, он знает, что это она. — ответил Итачи, — но старик считает, что сможет её переиграть.
Он поднял голову, посмотрел брату прямо в глаза:
— И я рассчитываю на это.
Потом вернулся взглядом к Кисаме.
— Ты должен отрезать его от Корня. Просто тяни время.
Кисаме на секунду задумался, почесал подбородок тыльной стороной руки.
— Звучит... заманчиво. Я хотя бы разомнусь. Хорошо!
Кисаме хмыкнул. В этом было нечто, близкое к уважению, но больше — к старой привычке слушаться, когда Итачи говорил вот так: спокойно, без лишних слов, с той странной ясностью, которая действовала на нервы — и одновременно успокаивала. Он больше не стал что-то обсуждать и вновь направился в лес. У него была работа, которая доставляла ему удовольствие. И настроение Кисаме немного улучшилось.
Саске молчал. Но из того, как он стоял — скрестив руки, почти не шевелясь, — было понятно: он собирался наблюдать за каждым шагом брата. Ни доверия, ни недоверия. Ожидание, анализ и раздумья. Саске просто хотел увидеть развитие событий. Он все еще оставался невольным заложником наложенной на него печати и ждал возможности вновь об этом напомнить Ламиноко. Или Итачи. Но к нему, он все еще не понимал как должен относиться. Его опору выбили из под ног и Саске еще предстояло найти новую.
Итачи отвернулся от обоих и вернулся к Ламиноко.
— Нам предстоит кое-что завершить, — сказал он ей уже тише. — Месть. Но ты — часть этого выбора. Моего выбора.
Он протянул к ней руку, ладонью вверх — не приказывая, не требуя, а предлагая. Итачи хотел, что бы отныне, они шли рука об руку всегда и он готов был принять любой её выбор.

— Тогда встретим его вместе, — ответил Итачи, и голос его прозвучал так тихо, словно был предназначен только ей. Не потому, что остальным не следовало слышать — просто между ними это звучало особенно. Как обещание, как клятва. Он не спорил с ней, не возражал против её мести.
Учиха протянул руку, и когда её пальцы сомкнулись с его, он сделал шаг ближе и, не торопясь, заключил Ламиноко в объятие, мягко, но без тени нерешительности, заходя ей за спину и присланяясь к ней всем телом. Под подбородком — макушка её волос, над её ухом — ровное дыхание, в котором не было ни тревоги, ни напряжения. Только сдержанная, уверенность. Он стоял за ней, обнимая. Слова больше были не нужны и оставалось только дождаться развязки.
Саске, наблюдавший за ними, не проронил ни слова. Его глаза прищурились. Не от отвращения и не от ревности — он просто вглядывался, будто пытался что-то вычитать в этом жесте, в этой сцене и поведении своего брата и Ламиноко. Нечто важное, но пока ускользающее. Через несколько мгновений он молча отступил вглубь пагоды, растворяясь в полутени.
А в лесу уже начиналось движение.
Кисаме шел по мшистой тропе, уверенный, как всегда, но с обострённым чутьём. Самехада, лежащая у него на спине, дрожала едва заметно, как зверь, чутко вдыхающий воздух. И он почувствовал их. Много чакры. Много потенциальных целей.
— Тск... — пробурчал он и замедлил шаг.
Впереди, сквозь стволы, через пару минут, появилась фигура. Прямая спина, трость в руке, осторожные, неторопливые шаги. Шимура Данзо, шёл, как будто один. Но Самехада, зарычав, дёрнулась в сторону кустов и деревьев за его спиной.
— Не один, значит, — хмыкнул мечник, прищурившись.
Данзо остановился, не спеша, как человек, у которого нет причин торопиться. Его взгляд скользнул по фигуре мечника, и в нём не было ни удивления, ни интереса — лишь холодная, расчётливая оценка.
— Какое... удачное совпадение, — произнёс он. — Одна из самых серьёзных угроз стабильности Хошигаки Кисаме — прямо на пути. Шанс, от которого нельзя отказываться.
Донзо повернул голову в сторону, почти неуловимо — и откуда-то из леса, из теней, из листвы, как будто сами собой выросли силуэты. Корень. Не менее двадцати. Каждый вооружен и полностью экипирован. Внешне их нельзя было отличить от АНБУ Конохи.
— Устранить его, — коротко бросил Данзо.
Шиноби Корня сорвались с места. Как единый организм, без выкриков, без ярости — только техники и тайдзюцу. Кисаме не стал встречать их в лоб. Он резко рванулся в сторону, уходя в чащу, смеясь в полголоса. Он знал, что делает. Им нужен был бой? Он им даст бой. Но на его правилах. Пусть теперь гонятся.
Данзо проводил его взглядом, не удивившись. Неожиданно он достал из под одежды свою правую руку и начал распечатывать неестественно тяжелую металлическую оболчку, которая толи являлась протезом, толи сейфом. Потратив на это пару минут, он наконец скинул железки и размотал бинты на руке, открывая под ними неестественно плотную, мёртвую кожу. Он вновь заправил руку под рукав, скрыв всё лишнее, и, не оглядываясь, продолжил путь. Через несколько шагов он уже выходил из леса, оставив бой за спиной — и вышел к пагоде.
Высокие кроны всё ещё раскачивались от вибраций боя в лесу. Глухие удары, короткие всплески чакры, ломаемые ветви — как будто само пространство заколебалось. Но Итачи не пошевелился. Он продолжал стоять за Ламиноко, обнимая её, и лишь лёгкое движение плеча выдало: что он услышал и был готов.
Шум нарастал. А это значило только одно, скоро наступит и их черед. Итачи конечно же наблюдал за картиной с помощью воронов и в особенности одного из них. Он знал, что Данзо уже на пути к ним.
— Началось, — произнёс он едва слышно. Его губы коснулись её макушки, и короткий поцелуй словно закрепил сказанное: «Я рядом». Он осторожно отпустил девушку и сделал шаг в сторону, заняв позицию рядом с ней. Плечом к плечу. Без дистанции. Без тени сомнения.
Итачи моргнул и в следующее мгновение в его глазах уже отражался шаринган.
Из-за деревьев вышел Данзо.
Тот самый, какой он был всегда: с прямой спиной, равномерной походкой, строгим выражением лица. Властный, без тени лишнего. Он не выказывал усталости после хода по лесу. Ни капли замешательства — будто бы всё, что происходило, шло по его сценарию. Он остановился на границе тени и света, подступив к пагоде, все ещё удерживая трость в руке.
Между ними повисло молчание. Два холодных взгляда впились друг в друга.
Но где-то дальше, в недрах живой древесной оболочки мира, в толще корней, которые не видит ни один глаз, звучал другой разговор.
Чёрный и белый Зецу наблюдали. Их тела, сросшиеся у основания старого дерева, почти сливались с корой, но губы Белого шевелились:
— Обито совсем потерял контроль. Он хотел оплести Акацуки своей сетью, а вместо этого сеть прорвана изнутри.
— Он был слишком уверен в себе, — прорычал Чёрный. — Недооценил Итачи. И переоценил собственные силы.
— Они действуют сами по себе. Саске, Ламиноко, Кисаме, Итачи — как будто нити оборвались.
— Нити Учиха, — хрипло усмехнулся Чёрный. — Всегда рвутся, когда начинаешь дёргать слишком сильно. Мы хотели, чтобы их кровь исчезла. А теперь двое — вместе. Влюблены. И если та родит...
Он замолчал, будто взвешивая. Белый Зецу отвёл взгляд.
— Тогда у нас будут проблемы. Линия не прервётся. А значит, риск остаётся.
— Мы больше не можем полагаться на Обито, — процедил Чёрный. — Если он попадётся Итачи, всё закончится. Он слабее. Всегда был.
— Тогда?
— Тогда придётся вмешаться самим. Но пока — наблюдаем.

В третий раз все сработало именно так, как и задумала Учиха - никто не ожидал, что можно попасть в ловушку иллюзии шарингана даже не смотря в глаза противнику. Оттого она чувствовала себя расслабленно, так, словно уже смогла победить. Куноичи взглянула на фигуру Данзо, появившуюся в иллюзии, выцвевшую от красок жизни. Она чувствовала злость старика и это лишь сильнее раззадоривало. На губах ее заиграла усмешка, непривычная в своей искренности и полная высокомерия, такого же, какое излучал ее отец по отношению ко всем, кто не был по крови их кланом. Хотелось даже засмеяться - а ведь это и впрямь было смешно, как пара способностей, пусть даже и постепенно выжигающие ее глаза, ставили точку во всех сражениях еще до их фактического начала. Было забавно, как противник не сразу понимал, что попался в смертельную ловушку, что она намертво захлопнулась и изнутри путей назад не было.
Ламиноко смотрела на Данзо хищно, как зверь, который почуял кровь - и это было не далеко от правды. Она уловила эмоцию, столь похожую на страх. Мягко, почти лениво она опустила руку с катаной, импульс. Клинок медленно окрасился в алый, с низу лезвия и до самого кончика - все выглядело ровно так, как подчиненные Данзо или он сам могли наблюдать ранее - точно те же ощущения, в том числе и визуальные, были от простой техники, когда куноичи объединяла огненную чакру с оружием. И все же в ее движениях, в ее позе было нечто настораживающее - Учиха словно бы смаковала каждое мгновение, а ее взгляд... ее взгляд изменился сильно, она смотрела на Данзо как кошка на мышь. И как и кошка явно не хотела быстро расправляться со своей добычей, а сначала вдоволь с ней наиграться. Девушка чуть склонила голову на бок, внимательно разглядывая старика, -Так сложно решить, с чего начать... Может, сначала раздроблю ему ноги? - в глазах сверкнули алые, почти демонические блики. Учиха протянула руку вперед, раскрывая ладонь. Пространство дрогнуло, но остановилось.
Пустота и давящая тишина казалось стали еще более пустыми, когда Ламиноко увидела руку Данзо, которую он обнажил перед ней, как и еще один глаз, светившийся в его глазнице - мангекье. Слова, которые произносил старик, словно бы впитывались пространством, как если бы он говорил в абсолютном вакууме - звучали лишь только в его черепе. Для девушки эти слова были не нужны, она и так все увидела и поняла. И сейчас не могла оторвать взгляда от руки, на которой, словно страшные язвы, горели глаза ее соклановцев, тех, кого Данзо приказал вырезать, возможно и близких родственников Итачи и Саске.
Поверхность озера мелко задрожала, вызывая неприятный гул, слишком низкий, чтобы услышать, но слишком явный, чтобы ощутить каждой клеточкой тела. Жидкость обхватила ноги старейшины, не позволяя тому двинуться с места, в то время как силуэт Ламиноко появился рядом бледным призраком. В ее руках была уже не катана, вакидзаси. Несколько коротких взмахов оружием, удары, которые должны были настигнуть цель, всего три удара - чтобы подавить чакру противника, но пока что не запечатать полностью. -Он не должен вырваться. Я буду убивать его все пять дней... а в реальности... в реальности я заставлю его молить о смерти, - ненависть, ярость напротив сыграли Учихе на руку, приводя все мысли в порядок и принося в сознание определенную ясность. Теперь она не пыталась играть, растягивать удовольствие, она обозначила четкий план, который намеревалась притворить в жизнь.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Ламиноко легким движением отстранилась, дав возможность Данзо разорвать дистанцию, убежать от нее. Не все удары попали, однако тех, что настигли его, было достаточно. Куноичи опустила руку с кроваво-алым вакидзаси, холодным взглядом хищника наблюдая за старейшиной. Игра и в то же время толика уважения - не то, чтобы другие, попавшие в ее иллюзию вели себя как-то иначе, однако никто из них не был столь почтенного возраста. Да и сам Данзо не полагался на чудовищную силу, не пытался задавить ее чакрой. Он все прекрасно понял - и про место и про клинок, это девушка рассудила, исходя из его движений, хоть и окончательно силу клинка старик осознал лишь сейчас. И зная все это он сражался, даже увернулся от одного из ударов.
Взрывная печать, которую он бросил в ее сторону, попала в цель, повредив образ белой девы, уничтожив его часть, правой половины тела не было, внутри оно было словно соткано из пыли. Ламиноко продолжала наблюдать за Данзо одним лишь левым глазом, пока ее тело восстанавливалось, собираясь мелкой пылью из пространства и тем самым так сильно напоминая визуально Эдо Тенсей.
-Так про какие ошибки вы говорили, Данзо-сама? - спросила она холодным голосом, который, в отличие от его звучал словно бы в пустой зале, отражаясь эхом от самого пространства, -Похоже, речь только о ваших ошибках. И кто знает, начались они тогда, когда вы послали за мной своих подчиненных, или же раньше, когда меня только нашли шиноби Конохи, - она двинулась вперед, не отрывая взгляд от Данзо, но не приближаясь к нему, обходя по кругу, -Вы ведь знали, кто я, с самого начала. Возможно, тогда и стоило меня убить. Несчастные случаи они же со всяким могут приключиться, правда? - она остановилась, всматриваясь в реакцию старика, ощущая его действия, эмоции. Хоть Шимура теперь был лишен возможности сбежать из гендзютсу, сейчас девушка поняла, что старик не так уж и прост и может припрятать туз в рукаве.
-Вторая ошибка - показать мне это, - она указала клинком на руку Данзо, что была испещерена шаринганами, -Знаете, Данзо-сама, а я ведь была против плана Итачи. Я не хотела вас убивать, потому что никто лучше, чем вы не справится с тем, чтобы разрушить Коноху. Когда гниют корни, дерево уже не спасти, - она чуть склонила голову вбок, лениво прикрыв глаза. Что бы сейчас ни сделал старик, она следила за ним, а от ее голоса он не мог избавиться, -Хоть я и не знала клана, видеть эти трофеи, - она попыталась выразить эмоцию в словах, но поняла, что не может описать точно, -Как бы вы отреагировали, если бы увидели человека в ожерелье из ушей ваших родственников? - она наконец-то отвернулась, опустила клинок и вновь двинулась по кругу, слегка сужая спираль.
-Третья ошибка - прийти сюда самостоятельно. И своими руками попытаться избавиться от меня, Итачи, - Ламиноко едва заметно улыбнулась, словно бы сказанные ею слова звучали смешно, -А ведь он сильнее меня, гораздо сильнее. Он просто РАЗРЕШИЛ мне поиграть с вами, - все с той же улыбкой она посмотрела в глаза старику, улавливая его реакцию на сказанное, -Да и вы должны были знать, что я теперь с ним - неужели ваши люди умолчали эту информацию? Или вы считали меня настолько незначительной? - хоть девушка и говорила в уважительном тоне, теперь в своем голосе она не скрывала издевки. Даже толика уважения к Данзо как к сопернику растворилась в желании поглумиться над ним, поиграть, словно с мышью, кусая, отпуская, а потом снова кусая.
-В прочем, вероятно, вы просто растеряли хватку, все же возраст... Хотя для меня до сих пор интересно, отчего человек, привыкший все делать чужими руками, - прошло мгновение - за это время нельзя было успеть даже моргнуть, как Ламиноко оказалась за спиной Данзо, очень близко, что увернуться было сложно, нанося удар вакидзаси, который в момент удара удлинился, возвращая себе форму катаны, -Решил запачкать свои, - произнесла полушепотом одновременно с ударом.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko

Итачи не торопился. Внутри него не было тревоги, потому что он знал: время — на его стороне. Пока Ламиноко держала Данзо в плену, он мог действовать. И должен был. Всё, что происходило до этого момента — было подготовкой. Теперь настало то, ради чего он пришёл на самом деле.
Учиха подошёл к телу старейшины. Оно стояло в замершей позе — выражение лица оставалось живым, но глаза были мертвы. Он видел, как чакра Ламиноко вплеталась в тело старика, разрывая каналы, подавляя сопротивление. Техника держалась уверенно. Итачи чувствовал давление, которое оказывала Ламиноко на старика. И это означало только одно: Данзо сейчас не чувствует реального мира. Он не может сопротивляться. Итачи не колебался и достал из под плаща свиток. Он развернул его прямо в воздухе, держа одной рукой.
— Ты слишком долго держал его при себе, — сказал Итачи тихо. — Теперь всё закончится.
Он протянул вторую руку и извлёк глаз. Шаринган Шисуи. Итачи поднес его к свитку и активировал запечатывание — глаз исчез в небольшом хлопке и клубке дыма. Навсегда отделён от тела, что носило его в качестве трофея.
Не давая себе передышки, Учиха активировал одну из печатей, что носил на внутренней стороне плаща. В хлопке дыма появилось Ниндзя-то. То, что он использовал еще будучи в составе АНБУ Конохи. Клинок мгновенно оказался в руке и хватило одно точного взмаха — правая рука Данзо, та, что служила вместилищем для глаз, отсечена у плеча.
Клинок появившийся мгновение назад точно так же был запечтан обратно, а Итачи наклонился и подобрал руку, запечатав её в тот же свиток, что и глаз. Он прекрасно понимал ценность шарингана, но честно говоря, думал, что в ту ночь, все шаринганы собрал псевдо Мадара. Оказалось, что у Данзо тоже была своя колекция. И этого ему простить Итачи не мог.
Учиха выпрямился убирая свиток обратно под полы плаща. Он не испытывал удовлетворения. Только завершённость и лёгкость. Будто ответственность, что была у него перед Шисуи, наконец с него сняли и он почувствовал облегчение. Глаза его друга, больше не принадлежат их врагам.
И именно тогда —он ощутил резонанс чакры.
Итачи успел почувствовать сдвиг — как затухающую волну, идущую из тела Данзо. Иллюзия разрушалась. Не просто треснула — она рухнула, будто ядро внутри неё было разорвано изнутри. Он повернулся. Ламиноко отшатнулась назад Лицо её побледнело, в глазах — боль. Типичные признаки контратаки сознания. Психическое давление и утечка чакры. Итачи подхватил её под локоть, окидывая её взглядом — оценивая степень полученного урона. Он счел урон терпимым, так как её реакция не была черезмерной. Вероятно она лишь испытывала головную боль в данный момент.
Именно тогда Данзо начал двигаться.
Учиха шагнул вперёд, вставая между ним и Ламиноко, когда увидел, как Шимура приходит в себя. Его взгляд был острым. Сознание не потеряно. Он понял, что случилось. Ощутил пустую глазницу. Увидел отсутствие руки. Всё понял. Шимура только выпрямился излучая решимость. Так встают те, кто готов умирать.
— Он что-то задумал, — подумал Итачи. — Данзо принял свою смерть, но попытается забрать нас с собой.
И Итачи не ошибся.  Данзо активировал печать. Обратная печать девяти символов. Итачи знал, что это такое. Теперь, ему прийдеться выложиться на полную, что бы защитить Ламиноко.
Учиха совершенно не заботился о своём благополучии в этот момент. Его глаза вспыхнули Мангекё Шаринганом. Он был готов использовать свою полную версию Сусано. Зеркало Ята отражает любую атаку. Оно не проницаемо и совершенно точно отразит и эту. Чакра завибрировала вокруг Итачи, едва различимо принимая форму Сусано. Нет, он еще не материализовал его, но был готов пойти на это. Однако его опередили. Послышался крик сотен и тысяч птиц и перед Данзо возникла фигура его брата. Саске с кусанаги обличенным в молнию пронзил Данзо, нанеся удар прямо в область сердца. Старик раскрыл глаза от шока. Он умер мгновенно, ведь клинок прошел через его плоть как сквозь масло. Итачи видел, как по лицу брата скатывается пот. Активация этой техники под ограничением Ламиноко далась ему не просто. Но было очевидно, почему Саске поступил именно так.

Когда клинок встретился с кунаем, высекая искры, девушка удивилась совершенно искренно - соперники до не показывали подобной прыткости, которую мало ожидаешь от старика. И это в реальности. Здесь же, в ее собственном мире подобная скорость реакции казалась чем-то феноменальным. Учиха была уверена, что мангекье в глазу старика здесь ни при чем - в отличие от реальности шаринган не мог предугадать движения в иллюзии, так как все восприятие, потоки чакры жертвы контролировала она сама. Судя по всему Данзо помогло ни что иное, нежели чем божественное предвидение. Ламиноко нахмурилась, пытаясь продавить блок старика, так сильно сосредоточившись на этом, что упустила из виду применение новой техники. Вернее, она почувствовала, что старик использует чакру, однако ее объемы были столь незначительными, что Учиха просто напросто проигнорировала этот факт. Она не боялась, что в этом пространстве на нее применят какую-либо технику, особенно такую низкоранговую, ведь здесь, в ее мире, никто не способен причинить ей вред.
То, на сколько она ошиблась, Ламиноко поняла лишь когда из печати на груди Данзо полилась черная чакра. Куноичи нахмурилась, цикнув от возмущения, что игра обрывается так скоро. То, что иллюзия рушится, она уже успела ощутить. Она попыталась оборвать ее самостоятельно, но не успела. Пространство чужого сознания лопнуло, словно под тяжестью веса огромной черной дыры.
Сильная резь в глазах, дезориентация. Учиха отшатнулась назад, когда вновь ощутила себя в реальности. Скорее больше инстинктивно, чем осознанно. Как пытаются укрыться и отдалиться от особо яркого света. неосторожный шаг, потеря равновесия, но кто-то успел мягко подхватить ее за руку. Ламиноко, щурясь, приоткрыла глаза. Изображение троилось, но в своем спасителе она смогла распознать Итачи. На душе стало спокойнее, но лишь на секунду. Куноичи уловила знакомое ощущение темной и вязкой чакры. Она метнула взгляд на Данзо, стараясь уловить его изображение. В ее взгляде был не страх, а скорее раздражение.
-Отступаем, - произнесла она не громко, только для Итачи, пока тот не успел среагировать. В этой ситуации она видела для себя лишь одну возможность - замену, нукенин же мог спастись, применив шуншин. Однако, он почему-то решил поступить иначе, вышел вперед, отгородив ее от опасности. Ламиноко ощутила, как вокруг концентрируется чакра - совершенно иная, темная, что аж холодок бежал по коже. Подобную она ощущала только от биджу. Девушка, лишившись поддержки, припала на одно колено. Фокус зрения все еще сильно шалил, глаза болели и было сложно поддерживать себя в вертикальном положении. -Что ты задумал? - она взглянула на спину Итачи, без страха, но с немым вопросом. Было слишком умиротворяюще-спокойно погибнуть вдвоем - это был худший исход, который она приняла меньше, чем за секунду. И это странно сочеталось с уверенностью в том, что Итачи не собирается погибать и знает, что делает.
Безумие прервал крик тысячи птиц, синяя вспышка, пронесшаяся на переферии ее зрения. Ламиноко даже глазом не успела моргнуть, как все резко прекратилось. Темная, вязкая чакра, изливавшаяся из тела Данзо словно нефть из скважины, остановилась, исчезла. И лишь через несколько секунд прозвучал глухой удар тела о землю. Учиха выдохнула, наконец-то закрыв глаза и позволив себе сесть, чтобы дать время вестибулярному аппарату восстановиться.
-Я его недооценила, черт. Это полнейший провал. Как я могла такое допустить? - тошно становилось от самой себя, а вдвойне тошно от того, что от этого ощущения и правды - миссия провалена - не скрыться. Вместе с тем внутри закипало сильное неудовлетворение. Она ведь только вошла во вкус и тут же все закончилось. Ламиноко была буквально готова взорваться от эмоций, но сейчас напоминала скорее буддийского монаха, безмятежно сидя на земле с закрытыми глазами, -Получается, все до - просто удача. Просто мне везло, а сейчас... я не стала сильнее. Это большое мое заблуждение. Все такая же никчемная, как и всегда была. Итачи ошибся на мой счет, - сквозь ее же собственные мысли, что звучали в голове громче колокола, до нее донесся обрывок слов Саске, -Последняя девушка из клана? Понятно, - вместе осознанием этого факта она ощутила внутри странный холодок, поднимавшийся из живота к самому сердцу, -Это и есть моя единственная ценность, - агрессия, которую она не успела выплеснуть, ударила по девушке куда сильнее, чем откат от иллюзии. И сейчас агрессия пыталась найти выход, выплеснуться, направляясь то на саму девушку, то на окружающих. И когда буря эмоций достигла пика, наступила странная тишина и спокойствие. Ламиноко тихонько выдохнула, концентрируясь на боли в глазах, -Спокойно. Я действительно сейчас ошиблась. Дала возможность эмоциям взять надо мной верх. Я ведь даже не сдерживала его, посчитав, что он не сможет оказать сопротивления. Сама дала возможность ему пытаться освободиться. Я ведь находила это забавным, - Учиха медленно открыла глаза, посмотрев сначала на Итачи, потом на Саске, потом на Данзо. Четкость зрения восстановилась и теперь все увиденное больше не походило на странный калейдоскоп.
-Ворон выклевал все глаза... - пронеслась короткая мысль. Труп старика и впрямь был похож на тот, над которым пировали стервятники. Каждый откусил по кусочку. Каждый взял свою часть возмездия и, если подумать, каждый внес свой вклад в то, чтобы жизнь Данзо оборвалась наверняка. Ламиноко отвела взгляд в сторону и медленно поднялась, отходя от растекающейся кровавой лужи, она не хотела пачкаться в чужой крови, особенно в крови этого монстра. Даже то, что он повел себя как настоящий воин, не перебивало ощущение брезгливости. Она заняла место за Итачи, как молчаливая тень, и взглянула в сторону леса, прислушиваясь.

Подпись автора

— Они заходят на форум, но делают это без уважения. © Uchiha Laminoko